Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович
– Думаешь, они и правда...
– Ничего я не думаю, – сказал Лаврик. – Думать в такой ситуации – дело заведомо безнадежное. Конкретика нужна...
Глянув в окно, Мазур тихо выругался: трое стражей порядка вывели из домика Веру и Вадима, окружив их с трех сторон. Дежуривший у калитки торопливо ее распахнул, открыл боковую дверцу «Уазика». Вера с Вадимом остановились, что-то говорили, мотали головами – но в конце концов их не грубо, однако непреклонно, все же заставили влезть в машину, и «Уазик» укатил.
– Арестовали... – сказал Мазур.
– Строго говоря, пока что задержали, – сказал Лаврик.
– Но надо же что-то делать!
– Вообще-то надо, – сказал Лаврик. – Но вот пороть горячку не надо. Даже если мы кинемся в горотдел и начнем махать «мурками», и их не выручим, и сами безнадежно засветимся. Вернется дядя Гоша, обговорим то и это. К тому же надо подождать, пока нас на допрос стаскают в качестве свидетелей. Из тех вопросов, что будут задавать, кое-какая малость прояснится... Их, конечно, закроют – но, в конце концов, не в сырое подземелье с крысами... Горячку пороть нельзя, Кирилл... Тс!
Мазур обернулся. В дверном проеме стояла тетя Фая, выглядевшая испуганной, подурневшей.
– Ребята, что случилось? – спросила она ломающимся голосом. – За все лето, сколько людей жили, у меня первый раз такое...
Теперь, когда Мазур знал, что это за персона, больше всего хотелось послать ее в семь этажей с мезонином, но ничего не поделаешь, приходилось и далее изображать ничего не подозревающего курортника.
– Наркотики нашли, – сказал он.
Тетя Фая натуральным образом всплеснула руками:
– Да быть не может! Приличные люди, ничуть не похожи...
– Однако ж нашли вот... – сказал Лаврик.
– Бедные, за две тыщи километров от дома... Вот что, – сказала она решительно. – У меня тут есть подруга, а у нее муж адвокат. Я к ней сейчас схожу, может, посоветует что толковое... Я сама и понятия не имею, что в таких случаях делают...
– Да и мы тоже, что досадно, – сказал Лаврик.
– А может, с Гошей потолкуете? Он человек опытный, да и знает здесь всех...
– Это мысль, тетя Фая, – сказал Лаврик с энтузиазмом. – Как только домой вернется.
– Ну, а я прямо сейчас схожу...
Она проворно ушла в лом, минут через пять появилась уже в платье вместо домашнего халата, с хозяйственной сумкой в руке, хлопнула калиткой и вскоре скрылась за углом.
– Добрая душа, – сказал Лаврик, кривя губы. – Как-то сразу поверила, что приличные молодые люди тут ни при чем... Близко к сердцу все приняла...
Мазур покосился на него:
– И какой тут подтекст?
– А никакого пока что, – сказал Лаврик. – Не знаю я, какой должен быть подтекст... Утро вечера мудренее – вот и все, что я сейчас сказать могу... Оба мы из одного были вылеплены теста, не осталось от того ни подтекста, и ни текста... Одним словом, ждем дальнейшего развития событий, которого просто не может не последовать...
...Лаврик частенько, даже когда игра шла с открытыми картами, изображал ангела небесного, милого и кроткого. Капитан Приходько, напротив которого уселся Мазур, явно придерживался противоположной тактики, нисколько не пытался сделать более благообразной свою довольно брутальную физиономию с тяжелой челюстью. На ней большими буквами читалось: «Ну да, волкодав я, и что? Ты на свободе ходишь, очкастый, только потому, что весомых улик против тебя нет...» В свое время Мазуру с Лавриком пришлось три вечера просидеть за рюмочкой с милейшим на вид стариканом, начавшим служить еще в ОГПУ в двадцать шестом и ухитрившимся пережить все чистки и реформы, периодически сотрясавшие контору, и выйти в отставку уже подполковником КГБ в шестьдесят первом. Крайне неприятный оказался тип, но столько интересного – особенно для Лаврика – рассказал, что они бы его и дольше терпели. Так вот, упоминал как-то дедушка, что у них одно время ходила милая такая шутка: «Осужденный – это которого арестовали. А те, которые по улицам еще ходят, те все – подследственные». А впрочем, и Лымарь приговаривает, что все люди делятся на две категории: больные и необследованные. Профессиональная деформация личности, учено выражаясь...
– Распишитесь вот здесь, – сказал капитан. – О том, что предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Так... Мазур Кирилл Степанович, пятьдесят второго года рождения, образование – высшее, партийность – кандидат в члены КПСС, под судом и следствием не состояли... Давно знакомы с Еремеевыми?
– Неполных три недели, – сказал Мазур. – Мы приехали, а они у хозяйки уже жили пару...
– Это несущественно. Пишем – неполных три недели. А точнее можете?
Мазур старательно припомнил:
– Восемнадцать дней. И сколько-то часов... Это вспоминать?
– Не нужно. В каких отношениях находились?
– Можно сказать, в приятельских. На пляж вместе, на рыбалку...
– Пишем – в приятельских. Были случаи, чтобы кто-то из Еремеевых в вашем присутствии употреблял наркотики?
Мазур подумал и сказал, не особо и задираясь:
– Может быть, вы сформулируете понятие «употреблять наркотики»? А то я ведь в этих делах не специалист...
– Вы же должны помнить ту коробочку с пастообразным веществом коричневого цвета.
– Помню.
Приходько терпеливо, даже чуточку нудновато пояснил:
– В данном случае «употребление наркотиков» означает, что они либо могли... ну, скажем, черпать ложечкой вещество и глотать, либо курить его, как табак.
– Ничего такого при мне не происходило, – сказал Мазур.
– А вам они не предлагали употребить опий тем или иным способом?
– Не случалось, – сказал Мазур.
– А не бывало, чтобы из их окна тянуло необычным запахом? Не похожим на обычный запах горелого?
– Я, честно говоря, как-то не принюхивался, – сказал Мазур. – Но если запах, как вы говорите, необычный, запомнил бы. Не было никаких необычных запахов. И вообще, я никого из них ни разу не видел под воздействием наркотика.
Приходько глянул на него с явным интересом:
– А вы что, хорошо знаете, как выглядит человек, находящийся под воздействием наркотиков?
– Насмотрелся.
– Где это, интересно?
– Я только что из дальнего плавания, – сказал Мазур. – Два месяца плавали, в основном были в Индийском океане. Часто бывали в портах. Вот там и насмотрелся...
Приходько хмыкнул:
– Вы же только что сказали, что не специалист в «этих делах». И попросили сформулировать понятие «употреблять наркотики».
Вот тут он меня подловил, Анискин хренов, подумал Мазур. Ну и что? Вряд ли это под дачу ложных показаний подведешь...
– Я имел в виду данный конкретный случай, – сказал Мазур.
– Понятно... И где именно вы наркоманов видели?
– Да портах в пяти, – оказал Мазур. – Долго перечислять. Конечно, если для протокола и это требуется...
– Не требуется. Они там тоже употребляли опий? То есть тогда вы могли не знать, как опий выглядит, но теперь-то знаете.
– Да нет, – сказал Мазур. – Они там крутили самокрутки с чем-то наподобие табака, только или зеленого цвета, или бело-желтого, хлебали какую-то гадость, корешки жевали, про которые местные мне говорили, что это наркотик... Опия не было.
– То есть это были другие виды наркотиков. Правильно?
– Правильно, я думаю, – сказал Мазур.
– У нас есть свои справочники, – сказал Приходько. – В том числе и по наркотикам. Там написано, что разные виды наркотиков оказывают разное действие, а значит, и человек со стороны выглядит по-разному. Опийных наркоманов вы до этого видели?
– Нет.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Приходько. – Значит, не можете утверждать, что оба супруга – или кто-то один из них – никогда не находились под воздействием опия. Правильно?
– Правильно-то правильно, – сказал Мазур. – Но формулировка такая мне не нравится.
– Предложите свою, – сказал Приходько. – Имеете право. Все должно быть записано с ваших слов.
