Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Сергей Александрович Милушкин
— Ты молодец… ты очень крутая… — у меня просто не было слов, чтобы выразить сочувствие.
Что там я — сидя в уютной квартирке листал фотоальбом со стаканом «Джека Дениелса» — я попал черт знает куда всего сутки назад и уже готов был сопли размазывать по лицу — так мне плохо, странно и страшно. А тут… полжизни в ужасающих сомнениях, тревогах, предчувствиях…
Я посмотрел на Свету. Она держалась молодцом.
— Теперь нас двое, — сказала она, едва заметно улыбнувшись. — А вообще… ты мог бы и пораньше за мной прийти.
Часовщик слушал нашу беседу, слегка сощурившись и глядя куда-то в темный угол своей каморки.
— Простите, молодые люди… — он посмотрел сначала на Свету, потом на меня. — Пока вы разговаривали, я имел смелость открыть механизм, и… в общем, внутри действительно не хватало двух шестерен. Как и у того паренька… много лет назад. — Часовщик снова посмотрел на меня. — Извольте, тикают как новые, — он протянул Свете часы. Она с легким скептицизмом приняла вещицу, приложила к уху.
— Идут… — сказала она, к чему-то прислушиваясь и на лице ее заиграла легкая мечтательная улыбка. — Антон, они идут! На, послушай!
Девушка протянула мне часы, я также как и она приложил их к уху и услышал едва различимый, почти незаметный звук работающего механизма.
— А тогда этому парню… вы починили часы? — спросил я.
— Нет, я вроде сказал. Не было запчастей. Но я попросил его, чтобы он пришел через месяц или два, потому что буду искать. Но он так и не появился. С тех пор эти шестеренки так и лежали.
— И больше к вам никто не обращался? По поводу часов? — спросила Света.
Старик замялся.
— Приходил один сумасшедший. Не от мира сего. В возрасте мужчина. Грязный, заросший. Он сказал, это вопрос жизни и смерти. Его жизни и смерти, — насколько я понял.
Мы со Светой переглянулись.
— Он спрашивал, не приносил ли кто такие часы. Я, разумеется, сказал, что нет.
Я видел, что старик недоговаривает.
— Был ведь еще кто-то?
— Нет. То есть… да. — Он наклонился к самому прилавку и взглянул на дверь. — Приходила еще женщина. Такая… волевая, выглядит очень хорошо. Подтянутая, короткая прическа и лицо… такое, знаете, жесткое, глаза холодные, голубые, сверлят прямо сквозь тебя…
— Диана… — тихо сказала Света.
— И что она? — поторопил я старика.
— Она показывала фотографии, спрашивала, видел ли я этих людей.
— Какие фотографии?
Старик снова замялся. На его лице отразилась мучительная борьба.
— Она сказала, что это вопрос государственной безопасности…
— Какие фотографии? — требовательно спросила Света полицейским тоном. В подкрепление она развернула перед стариком красную корочку.
Мужчина вздрогнул. Чуть не плача, он шагнул назад, в глубь каморки, и, защищаясь руками едва слышно простонал:
— Ваши… она показывала ваши фотографии.
Я не особо удивился услышанному. Похоже, «Чайка» плотно занималась этим делом. Скорее всего, по заказу власть имущих.
— Что мы вам должны? — я смягчил голос.
Часовщик махнул рукой.
— Ничего. Ради бога… я так давно купил эти шестеренки, что… впрочем… у меня есть одна просьба.
Мы со Светой переглянулись.
— Если… когда попадете туда… ну, откуда вы пришли… передайте мне… то есть, тому человеку, что там будет… что у меня все хорошо. И скажите ему, что часы должны идти. Иначе смысла в них нет. — Он сделал слабый жест в сторону стены, на которой висели сотни часов.
— Так это вы не специально их остановили?
— Что вы! — часовщик развел руками. — Каждый раз, когда я завожу любой из этих механизмов, на утро обнаруживаю, что стрелки вновь стоят. Сначала я думал, что это какая-то аномалия, приглашал даже физиков из нашего института, но они ничего не нашли. Один экстрасенс сказал, что это вмешательство из потустороннего мира. Но я в такие штуки не особо верю, а сегодня, извините, я стал свидетелем вашего разговора и хотя звучит это совершенно дико, теперь я понимаю, кто это делает. — На лице старика появилась вымученная улыбка. — На самом деле он меня уже достал!
Я улыбнулся.
— Мы обязательно передадим ваше пожелание. Если, конечно, сможем вернуться в свою… реальность.
Старик кивнул.
— У вас получится. Ваши часы теперь снова идут.
Я пожал старику руку.
— Вы нам очень помогли.
Мы вышли из мастерской, нырнули в арку за углом. Глаза Дианы были повсюду. Нужно было быть очень осторожными.
Я взял Свету за руку.
— Знаешь, мне даже как-то легче стало.
— Ты не представляешь, насколько легче стало мне! — засмеялась она. — Буквально камень с плеч.
— Да… этого я точно не представляю!
Нас охватила какая-то странная эйфория, веселость — как это обычно бывает перед дальним путешествием, приятным и сулящим множество возможностей. Двухэтажные домики позади проспекта Мира выглядели уютными, палисадники вокруг них — ухоженными и милыми. Казалось, что мы уже почти дома — осталось сделать один шаг и…
— Что ты сделаешь, когда вернешься? — спросил я.
— Что угодно! Буду танцевать от радости, пить самый вкусный в мире кофе, дышать своим воздухом, слушать все эти звуки — птиц, машин, крики детей и их мамаш, а еще… я буду целовать… — она повернулась ко мне, приблизилась и замерла, глядя своими огромными глазищами прямо на меня: — …одного очень интересного мужчину. Надеюсь, он будет не против?
Внутри меня колыхнулось давно забытое чувство. Что за вопрос — буду ли я против? Я покачал головой.
— Он будет не против, — сказал я и коснулся своими губами ее.
Между нами пробежал электрический разряд. Наши пальцы сплелись. Из соседнего балкона вдруг залаяла собака.
— Идем… — тихо сказал Света, оторвавшись от моих губ.
— Идем, — повторил я эхом.
Мы свернули в длинный проулок и, взявшись за руки, пошли по тротуару. Неспеша, чтобы не привлекать внимания — так мы были похожи на обычную парочку.
Впереди показалась кованая ограда, а за нею — кресты.
Городское кладбище, — мы снова вернулись к нему, сообразил я и даже на удивление обрадовался этому. На кладбище очень мало людей, нет никаких камер и оно, насколько я помнил, своей
