Дом на краю - Женя Онегина
– Матвей… Матвей… Матвей….
Протяжное, заунывное пение сменилось гулким речитативом. Один из монахов – тот, чье имя он никак не мог вспомнить – отделился от стены, медленно проплыл по воздуху к каменному парапету, пройдя ржавого Рыцаря насквозь, и замер на самом краю, сжимая в сложенных ладонях горящую свечу. В тот же миг Рыцарь бросился вперед и, перегнувшись через парапет смотровой площадки, рухнул на плац.
Лязгнула цепь. И тонкая девичья фигура полетела вниз.
Матвей поймал ее в последний момент, не дав упасть на мостовую. Поймал и крепко прижал к себе, закричав от того, что не слышит ее сердца. Он гладил бледные щеки, пытаясь смыть с них кровавые дорожки. И целовал истерзанные, все еще стянутые черной, будто измазанной сажей, цепью руки. И безжизненные губы тоже целовал. Он никак не мог отпустить ее. Отдать на руки трем темным застывшим фигурам, которых когда-то давно он, смеясь, называл назгулами.
Монахи молчали. Груда ржавого железа, еще недавно считавшая себя рыцарем, бесформенной массой лежала в центре плаца. Алый щит покоился рядом.
Матвей последний раз поцеловал застывшие губы и поднялся. Тот монах, имя которого он так и не вспомнил, приблизился и протянул руки, принимая ношу. Матвей передал ему девушку и отвернулся.
Со стороны Нигулисте раздался протяжный звон колокола.
Стая черных птиц сорвалась с крепостной стены и поднялась высоко в небо. Матвей переступил через огромный меч и шагнул в темноту надвратной башни…
– Матвей! Матвей! Ты меня вообще слышишь?
Он нехотя открыл глаза. Майя трясла его за плечо. Он рывком сел на узкой койке, разминая затекшие мышцы. Всех его сбережений едва хватило на двухместную каюту на самом нижнем ярусе огромного международного пассажирского парома. Окон здесь не было. Только небольшой монитор, показывающий крошечную точку в бескрайнем море.
– Май, а как звали того монаха? Ну того, под деревом. В саду датского короля.
– Амбросий. А что?
– Да все никак не могу вспомнить.
– Клавдий. Бартоломео и Амбросий, – девушка потянулась к нему, требуя поцелуя. – До сих пор не могу поверить, что мы решились на это.
– А разве могло быть иначе? – Матвей коснулся ее губ своими. – Я бы скучал по тебе.
– Я тебе не верю, – девушка недовольно надула щеки.
Он сжал ее тонкие запястья в своих руках и медленно провел пальцами по тонким ниточкам еле заметных шрамов.
– Майя… – шепнул Матвей. – Верь мне, пожалуйста.
Москва, сентябрь 2022
Дом на краю
О том, что в дом у самого леса заехали новые жильцы, Женька узнала от соседки тети Любы. Не успели они с дедом выйти из стареньких, дребезжащих на каждой кочке Жигулей, как бойкая старушка оказалась рядом. Окинула Женьку оценивающим взглядом и удовлетворенно поцокала языком:
– Выросла девица у тебя, Сашка! Ой как выросла! Хлопот теперь не оберешься! Давеча вот…
Дед не дал ей договорить. Рявкнул браво:
– И вам не хворать, Любовь Иванна, и вам! – и исчез в утопающем в сирени палисаднике.
– Устал-то дед? Да, Женек? – шепотом спросила соседка.
– Устал… – подтвердила девочка и попыталась последовать за мужчиной, но не тут-то то было!
– Люди у нас новые в деревне! В кирпичный дом заехали, – сообщила тетя Люба главную новость. – Тот самый, который на краю.
– Так это же здорово! – ответила Женя и сделала еще один шаг к калитке, про себя возмущаясь тому, что дед так и не открыл ворота.
– И сын у них, а может и внук. Тебя вот постарше на пару лет. За молоком давеча приходил… Красииивый! – соседка уставилась на нее поверх очков, ожидая реакции. Девочка нетерпеливо переступила с ноги на ногу.
– Женька! Жень! – закричал дед откуда-то со двора.
– Иди уж! Зовет! Опять вдвоем на все лето? – смилостивилась соседка.
– Опять, – подтвердила Женя и кинулась прочь.
Их старый дом стоял закрытым больше полугода. Стоило зайти на терраску, как в нос ударил чуть сыроватый затхлый запах прошлогоднего лета. Дед открыл дверь в избу, снял с окон ставни, и Женька зажмурилась от солнечного света.
– За работу? – спросил дед.
– За работу, – согласилась девочка и наклонилась, чтобы подхватить на руки урчащего серого кота. – Дед, смотри, как теть Люба Тишку раскормила!
– Хорош, поганец! – согласился мужчина. – Я за водой, а ты пока организуй нам перекус. Что-то я устал с дороги.
Илью впервые она увидела только через пару дней. Столкнулась с ним в темных сенях, забежав перед обедом к соседке за свежим творогом.
В руках у парня была трехлитровая банка молока, и он с трудом увернулся от несущейся ему на встречу девчонки.
Женька успела затормозить в последний момент, но на всякий случай отступила в сторону и сшибла полное ведро воды. Крышка звякнула и покаталась вниз по прогнившим ступенькам, ведро завалилось на бок, вода растекалась лужицей по давно немытому полу. Парень охнул, Женька выругалась.
– Женек! Ты что ли? – донеслось из избы, и девочка вдруг покраснела.
– Я, теть Люб, – прокричала она в ответ и, стрельнув глазами в пол, поднесла палец к губам, призывая парня к молчанию. Тот кивнул, соглашаясь. – Уже иду!
Она влетела в кухню, наспех прикрыв за собой дверь, и схватила со стола покрытую красной эмалью миску.
– Дед как? – спросила старушка.
– Работает, – ответила Женя и поспешила ретироваться.
Парень ждал ее у калитки. Невысокий и крепкий, широкоплечий, даже слишком широкоплечий для своего возраста. Темные, чуть вьющиеся волосы и пронзительные голубые глаза. Женька даже задержала дыхание, разглядывая
