Дом на краю - Женя Онегина
Прикурил и подошел к каменному парапету. Сейчас, в середине осени, в саду было особенно пусто, тоскливо и серо. Звездное небо терялось среди нависающих с трех сторон крепостных стен. Тень собора Нигулисте заслоняла его с четвертой…
Моргнув, включилась подсветка, и Матвей дернулся, чудом не закричав. Пустота под капюшоном монаха, рядом с которым он стоял, засияла. Кажется, монаха звали Бартоломео. Впрочем, он мог забыть. Когда-то Майя очень любила сад датского короля. Любила вот точно так, как эти ребята лежать на лавочке и греться в лучах случайно заглянувшего сюда солнца. И рассматривать статуи монахов. У Матвея они всегда вызывали если не оторопь, то испуг. Три безликие бронзовые статуи, высотой под три метра. Майя рассказывала легенду о том, что три монаха спускались в сад из надвратной башни, когда мир погружался во тьму, в надежде спасти и заслонить. Да, кажется так говорила Майя. Матвею же они казались назгулами.
Внизу в темноте алел рыцарский щит. То самое место – колыбель датских королей.
Он вспомнил, как фотографировал рядом с ним Майю. Как она позировала с длинным луком наперевес и никак не могла натянуть тетиву. Как смеялась, когда он встал рядом, обхватив ее руки своими.
Майя…
Нежная. Гибкая. Податливая.
Он был уверен, что она дождётся.
Просто потому, что он так решил.
В тот день он проснулся перед рассветом в холодном липком поту. От уже ставшего привычным кошмара. Сел на кровати, пытаясь перевести дух. Но приступ держал его крепко. Короткие судорожные вдохи, почти всхлипы, сменились тихим протяжным свистом. Он сидел на узкой койке в комнате под самой крышей и пялился на крепостную стену, думая лишь о том, чтобы снова научиться дышать… А Майя обернулась вокруг него горячей кошкой, ластилась к ногам. Старалась отвлечь, уже привыкшая к его ночным кошмарам. Стоило только Матвею прикрыть глаза, и ужас охватывал снова. Он видел, как иссиня-черная цепь огибает тонкие запястья, как девушка кричит, падая в темноту. Лица Матвей не видел. Знал только одно. Это Майя.
Девчонка на лавочке заливисто захохотала, выдергивая из воспоминаний. Ее спутник поднялся, потянувшись, протянул ей руку, и ребята направились к лестнице, ведущей в сторону улицы Рыцарей.
Матвей оглянулся. В саду датского короля остался только он. Статуя Бартоломео – или это все-таки Клавдий – слегка качнула головой. Матвей зажмурился и с силой потер виски. А когда открыл глаза, Бартоломео на смотровой площадке не было…
…Не найдя утром Майю среди цветочниц у Вируских ворот, Матвей решил попытать счастья в небольшом кафе, что притаилось в переулке Святой Катарины. Скользнув в каменный сумрак перехода, Матвей вынырнул на узкой улочке и между второй и третьей аркой нашел знакомую дверь. Дернул ручку. Дверь оказалась заперта. В паре метров от крыльца крутая скользкая лестница вела, судя по нарядной вывеске, в сувенирный магазин, и Матвей решил зайти туда, в надежде что-то узнать о кафе, что было здесь много лет назад.
Безрезультатно.
Ему нужно было найти ее. Найти непременно. Потому что кошмар, прекратившийся в тот день, когда он сел на паром, снова вернулся три дня назад.
И с тех пор Майя не выходила у него из головы. Стоило закрыть глаза, и он видел ее, летящую во тьму. Жуткий скрежет разрывал сердце в груди на тысячу осколков, а потом цепь, дернувшись в последний раз, останавливалась. И алая кровь заливала сияющие во тьме белоснежные тонкие запястья.
Он не спал трое суток.
Трое суток он потратил на то, чтобы вернуться в этот город.
Только Майи здесь не было.
Ни малейшего напоминания. Ни квартиры. Ни подруг. Никто в этом городе не знал девушку Майю из его прошлого.
Матвей открыл глаза и застыл, все еще не веря. Статуи монаха у самого края площадки не было.
Матвей кинулся к надвратной башне – выходу из сада, надеясь догнать ребят. Он слишком долго не спал. Все дело в этом. Но третий монах, имя которого он никак не мог вспомнить, преградил ему дорогу. Матвей буквально врезался в огромную статую и отступил, обжегшись о свечу, что протягивал ему монах. Собравшись с силами, поднял взгляд на пустоту, что светилась на месте лица… В то же мгновение где-то прогудел колокол, рухнула вниз решетка надвратной башни, и сад датского короля погрузился во тьму.
Матвей отступил назад и, развернувшись, побежал к калитке, ведущей на Короткую ногу. Но ее не было. Вместо каменной белой арки виднелась потрескавшаяся от времени и поросшая мхом кирпичная кладка. Дыхание перехватило.
Матвей полез в карман за ингалятором, но нашел лишь сигареты. И рассмеялся. Досчитав до десяти, он развернулся и увидел, что все три монаха застыли перед ним, неодобрительно качая головами без лиц. Время шло. Вдали снова прогудел колокол. Статуи, казалось, не обращали на Матвея никакого внимания, и тогда он решился.
Рванул мимо темных громадин, обогнул дерево, возникшее на пути, и кинулся вниз по лестнице, ведущей на плац, к рыцарю, что застыл рядом с алым щитом.
И остановился…
С пронзительным лязгом щелкнуло забрало. И груда ржавого железа преградила проход к улице Рыцарей, подняв и направив на Матвея огромный меч.
Над головой раздался пронзительный крик. Стая птиц сорвалась с крепостной стены и с шумом поднялась в небо. Со стороны Нигулисте снова протяжно, с надрывом загудел колокол.
Громадный Рыцарь заскрипел, занося над головой меч… Матвей попятился назад, уже понимая, что из сада ему не выйти. И тут он увидел ее. Тонкую фигурку в белоснежном платье, светящемся в темноте. Застывшую на крепостной стене. Там, где еще недавно стоял Клавдий.
Монахи тем временем взмыли над землей и тесным кружком проплыли над садом к Девичьей башне. Фигурка дернулась словно марионетка и застыла с неестественно вывернутыми, будто надломленными руками.
А потом по саду пронесся шепот:
– Матвей… Матвей… Матвей…
Забыв про кружащих в зловещем танце монахов, он побежал к надвратной башне, отчетливо слыша за спиной бряцание ржавых доспехов. Он был уже у подножия, когда тонкая, почти прозрачная, девичья фигура шагнула вниз с крепостной стены и повисла, вздернутая за запястья. На белоснежной ткани проступили ярко-алые следы. И Матвей закричал, поймав безжизненный взгляд глаз цвета индиго…
Тяжелый меч со свистом пронесся над его головой, и парень рефлекторно пригнулся и отскочил в сторону,
