Хмурый Ленинград - Руслан Георгиевич Илаев
— Как всегда везу в Грузию очередную партию алмазов из Якутии. Самолет садится в тбилисском аэропорту. Вышел из самолета. Встал на трапе и смотрю направо, затем налево и вижу справа в двадцати метрах от трапа, у черной «Волги» ГАЗ- 21, стоят люди в темном и с «безразличным» видом смотрят на меня. Алмазы у меня зажаты в кулаке, делаю шаг по трапу и левую руку кладу на перила, разжимаю кулак, и алмазы высыпаю на бетон взлетной полосы, по другую сторону от смотрящих.
Спускаюсь вниз по трапу и направляюсь со всеми к автобусу, навстречу медленно двигаются двое крепких ребят в темных костюмах, заходят в автобус и становятся по обе стороны от меня. Мне это и надо было, подальше от алмазов. Нет алмазов- нет вопросов. Автобус остановился у терминала аэропорта, багажа у меня нет, в руках- коричневый портфель. Медленно выхожу из автобуса, двое идут за мной, не отставая. Вижу боковым зрением, как черная «Волга» притормозила у входа в терминал. Понял, что сейчас будут брать прямо на входе. Берут классически.
«Товарищ Датиев?!», — ну а затем, — «Вы задержаны, пройдемте с нами!». В комитете государственной безопасности обыскали всю одежду. Провели гастроскопию и колоноскопию, рентгеноскопию брюшной полости, однако алмазов нигде не нашли. Но все же взяли меня во вторую ходку, через три года в сочинском аэропорту, с алмазами и чужим паспортом. Дали восемь лет строгого режима, а когда вышел, мне в Карачаево- Черкесии на сходке присвоили титул, о котором ты меня сейчас спрашивал…
Вечером того же дня передал весь разговор с Датиевым и его предложение Салману, последний меня удивил своим скорым желанием познакомиться с Солтаном. Дома я также рассказал маме о сегодняшней встрече с родственником. Мама не удивилась, она его прекрасно знала с детства. Он был из хорошей семьи. Отец работал в колхозе счетоводом, мама- учительницей в школе. У него были еще две младшие сестры. После школы он поступил в Ростовский университет, где проучился три курса. Однако затем связался с дурной компанией и ушел из университета.
Начал жизнь вора, перестал контактировать с близкими. В конечном итоге, родители объявили ему «хъоды» — отречение, и он стал изгоем. Вот что рассказала мне мама о Датиеве Солтане. Салман помог решить проблемы Солтана, и как мне кажется они плодотворно продолжили и далее свое сотрудничество. Следующий раз я встречался с ним на его юбилее в честь семидесятилетия.
Празднование он проводил у себя дома, пригласил лишь близких друзей и меня с Дзоциевым. В тот день он был особенно веселым. Откровенно и с юмором вспоминал о прошлом. Я узнал, что он был женат шесть раз, даже не женат, а жил в гражданском браке с шестью женщинами. Ворам в законе официально в брак вступать нельзя. И дети были у него от всех шести «жен». Предпоследняя супруга была эстонка, и жил он с ней в городе Тарту.
На юбилее Солтана я впервые познакомился с его нынешней женой, молодой женщиной Юлией. Она была младше его на тридцать лет. Мы уже достаточно выпили, когда вдруг Солтан решил передать мне металлическую авторучку:
— Это ручка- пистолет, — похвастался он. Провернув верхнюю часть ручки направо, потянул на себя хвостовик. Ручка открыла гнездо, где был спрятан малокалиберный патрон. Затем передал ее мне, я осмотрел «ручку» со всех сторон и хотел было вернуть хозяину, но случайно нажал на кнопку, которую ранее не увидел, или не придал значения. Раздался выстрел. Меня от неожиданности передернуло.
Посмотрел на траекторию пули, она пробила дверцу серванта и вошла в стену. От неожиданности я замер. На лице Солтана- застывшая улыбка, скорее всего, от произошедшего он тоже ошалел. Мы по этому поводу больше не произнесли ни слова. Как будто ничего не произошло. Банкет продолжался еще часа два. Затем все разошлись. До моего переезда в Северную Осетию мы поддерживали теплые отношения, периодически встречались. Умер Солтан Датиев в 2005 году, о чем по телефону сообщил Владимир Яковлевич. Похоронили изгоя и «вора в законе» на одном из ленинградских кладбищ.
Осетинская водка
В субботу, ближе к двенадцати часам дня, раздался междугородный звонок по домашнему стационарному телефону. Его легко различить — он по продолжительности дольше, если его сравнивать с «местным» звонком и более настойчивый, чем обычный. Телефон у меня был с определителем номера звонившего абонента. Но этот высветившийся мне незнаком и никакой информации по нему не давал. Телефон надрывался, и я, вынужденно, поднял трубку. На дворе — август 1998 года, мобильные беспроводные телефоны были в пользовании ещё у небольшой части населения и стоили довольно дорого, да и выглядели весьма громоздкими- эдакий домашний телефон с торчащей антенной, одетой в пластмассовую оплетку.
Тогда в ходу были только — только появившиеся пейджеры — маленькая пластмассовая коробочка с небольшим светящимся экраном, на котором печатались бегущие строки типа: «Позвони домой срочно» или же «Не забудь купить молоко». И ещё, квартира с которой я начал повествование, находилась в городе Кронштадте на Шестнадцатом квартале — это новостройки перед въездом в старый город. Вот уже восемь лет как я возглавляю Кронштадтскую гарнизонную поликлинику № 102 Ленинградской Военно- Морской базы в звании подполковника медицинской службы, только форма была на мне из чёрного сукна, что указывала на принадлежность к службе на флоте.
Итак, я поднес к уху трубку телефона, и тут, «с места в карьер», вместо приветствия, из него вдруг послышались женские умоляющие вопли- крики спасти сына от неминуемой гибели, и что она точно знает, это должно произойти буквально на днях… Ошарашенный странной просьбой о погибающем сыне и еще более от того, что я никак не мог взять в толк кто со мной разговаривает, спрашиваю:
— А кто со мной говорит?
И вдруг метаморфоза, очень спокойно и внятно, еще недавно надрывно кричащий женский голос начинает объяснять, что звонит моя тетя Рита Гутугова, чей сын Сослан повез КамАЗ осетинской водки на продажу в Ленинград, и вот полтора месяца он не может получить деньги за свой товар. А ее материнское сердце подсказывает, что никаких денег он не получит, а её мальчика просто убьют, чтобы не платить ему.
Родственников я люблю, но теткины откровения меня несколько
