Старуха - Михаил Широкий
XII
Угрюмые, мало обнадёживающие размышления приятелей были оборваны появлением Макса. Он налетел как вихрь – оживлённый, безудержный, неугомонный, с горящими глазами и безмятежным, бездумным выражением на лице. Полная противоположность своим унылым, как в воду опущенным друзьям, казалось, совершенно утратившим вкус к жизни и смотревшим на всё вокруг через чёрные очки. Макс же предпочитал розовые; у него, очевидно, не было никаких оснований печалиться и хандрить, огонь в глазах был неугасим, жизнь, как всегда, била ключом. Едва появившись возле сарая, даже ещё не остановившись, он с ходу заверещал:
– Пацаны, у меня две новости! Одна круче другой. Даже не знаю, с какой начать.
Пацаны, сидевшие на пороге в принуждённых, чуть напряжённых позах, одновременно мельком взглянули на прибывшего и тут же опустили глаза, не выказав ни малейшего интереса и явно показывая, что принесённые им известия, каковы бы они ни были, не любопытны для них.
Макс, однако, не смутился этим – его вообще мало что на свете способно было смутить – и без предисловий и пауз выпалил первую свою весть:
– Короче, Верку-алкашку и её сожителя нашли! Ну, вернее, их трупы. А ещё вернее, то, что осталось от этих трупов. Несколько месяцев ведь прошло с их пропажи. Останки, сами понимаете, не в лучшем виде.
Миша и Димон зашевелились и с внезапно вспыхнувшим неподдельным вниманием воззрились на вестника. Их безразличие как рукой сняло. Доставленная Максом новость была не из числа тех, которые он обычно приносил, – пустых, незначительных, касавшихся в основном мелких событий, случавшихся в округе. На этот раз всё было гораздо серьёзнее и важнее, поскольку находилось в непосредственной связи с тем, что происходило с ними. И, как знать, возможно, это могло дать хоть какой-то ответ на стоявшие перед ними сложнейшие, казавшиеся неразрешимыми вопросы. Может быть, это был первый шаг к разгадке всего творившегося с ними и вокруг них, ужас чего многократно усиливался и усугублялся совершенной непонятностью, несуразностью, нелепостью происходящего. Именно от этого у приятелей ум заходил за разум, именно это ставило их в тупик, а порой на грань безумия.
Вот почему, едва услышав то, что сообщил Макс, друзья мгновенно вышли из владевшего ими ступора и невольно поднялись со своего места.
– Нашли, говоришь? – промолвил Димон ещё немного слабым, глуховатым голосом. – И где же?
Макс, как обычно, – о чём бы он ни говорил, о чём-то весёлом и приятном или, напротив, о мрачном и тягостном, – радостно заулыбался и живо затараторил:
– Там, где никто и не ожидал: в крепости, в самом дальнем бастионе. Ну тот, на валах, с круглой верхушкой. Мы ж там бывали не раз… Так вот, там, в подземелье, и обнаружили их, сердешных. Тоже алкаши какие-то, которые запёрлись туда побухать. Но, сам понимаешь, когда они увидели двух жмуриков, а вернее, два скелета, обтянутых остатками кожи, им как-то резко стало не до бухича… Эх, я воображаю себе их рожи в тот момент!
Говоря это, Макс скорчил потешную гримасу и, не в силах сдержать распиравшего его беспричинного веселья, громко, раскатисто расхохотался.
Миша и Димон не разделили его искренней, брызжущей через край радости. Им, в отличие от него, было совсем не до смеха. Они, напротив, как будто ещё сильнее помрачнели и обменялись тревожными, говорившими больше всяких слов взглядами.
А Макс, отсмеявшись, продолжил, паясничая и жестикулируя, что, по-видимому, должно было придать больше выразительности его речам, сыпать частыми, торопливыми словами:
– Короче, вот так вот: нашлась, значит, племянница Доброй… или кем там она приходилась старушке нашей… Ну один хрен, щас уже неважно. Интересно другое: как это она с хахалем своим умудрилась оказаться в такой глухомани, на краю города? Она со двора-то редко выходила, в магаз разве что за пойлом. А тут вдруг такой марш-бросок! Нафига, спрашивается? Плестись в такую даль специально для того, чтоб тебя там грохнули? Где логика?.. Ну а если их прикончили где-то здесь, в нашем районе, то тоже непонятно, зачем тащить трупы через полгорода хрен пойми куда? Тут не только не заметёшь следы, а, наоборот, скорее выдашь себя с головой.
Закончив свои немудрёные криминалистические умозаключения, почерпнутые из нескольких просмотренных фильмов на соответствующую тематику, но так и не найдя вразумительного ответа ни на один из поставленных вопросов, он с недоумевающим выражением пожал плечами и, словно в поисках разъяснений, уставился на собеседников.
Которые слушали его уже не так внимательно, как только что. Их поразила и заинтриговала сообщённая им новость, рассуждения же и комментарии Макса представляли интерес только для него самого. Димон лишь коротко осведомился:
– Как они были убиты?
Макс, словно обрадовавшись этому вопросу, опять растянул губы в сияющей белозубой улыбке и отчеканил:
– Проломлены головы. У обоих. Очевидно, чем-то тяжёлым.
И снова Миша и Димон хмуро, исподлобья глянули друг на друга, после чего невольно перевели взоры на старухины окна и некоторое время, явно обуреваемые своими не покидавшими их ни на миг тяжкими, удручающими думами, смотрели в их тёмную пыльную глубину, точно надеялись – и одновременно боялись – увидеть там что-то.
Макс между тем, очень довольный впечатлением, произведённым на друзей принесённой им вестью, уже взбудоражившей весь двор и взволнованно обсуждавшейся его обитателями, поспешил озвучить вторую свою новость, которую он считал не такой интересной, как первая, а потому сообщил её без особого выражения, как если бы речь шла о чём-то вполне обыденном:
– А, ну и это, сторожа на стройке замочили пару дней назад.
Приятели изумлённо вытаращились на него.
– Что-что? – тихим, дрогнувшим голосом вымолвил Димон.
Макс, удивлённый неожиданной реакцией товарищей на известие о гибели неизвестного им сторожа, до которого им вроде бы не должно было быть никакого дела, несколько озадаченно поглядел на них и повторил:
– Ну, сторожа на
