Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
— Я знала, что когда-нибудь это произойдет. — Мария Анатольевна погладила обложку тетради. — Но нелегко вот так сразу... стать вдовой. Она словно оправдывалась, а мне сказать было нечего.
— Василий все время ходил по краю, — заговорила Мария Анатольевна, пока я лихорадочно и безуспешно подыскивал слова утешения. — Сколько я его знала. Мы познакомились в университете, я была старше его на курс. Василий каждый сезон ездил в экспедиции. Иногда он скрывал находки, если они были ценные. Потом стал копать сам. У него было очень много знакомых среди коллег и там...
Слово «там» следовало понимать как «по ту сторону закона». — А потом он стал перепродавать древности. Ездил оценивать. Его хорошо знали в этих кругах. Я даже не пробовала его отговорить. С Василием это бесполезно. — Мария Анатольевна вопросительно заглянула мне в глаза, я кивнул. Действительно, бесполезно. Характер у Петровича был кремень. — Василий однажды сказал мне, что на данном историческом этапе возможность карьерного роста за счет собственных открытий стремится к нулю. Потом мы долго на эту тему спорили, но мне не удалось его разубедить. По правде сказать, у меня и аргументов не было, а он стоял на четко обоснованной позиции и всегда приводил убедительные примеры из жизни наших общих знакомых... Вы знаете историю Виктора Зарианиди?
— Который раскопал бактрийское золото в Теле-Тепе?
— Да, примерно двадцать тысяч предметов. И его заставили передать находку афганскому правительству. Все украшения, разумеется, исчезли. А ведь это было историческое открытие первой величины! С ним работать надо было, а не... спускать в унитаз. Теперь этими украшениями торгуют в розницу в Европе.
— Василий Петрович частенько бывал прав, — заявил я, словно знал Афанасьева долгие годы. — Однажды приходится выбирать, жить хорошо или жить честно. Насчет открытий и карьеры я с ним полностью согласен, потому что и сам пришел к такому же выводу. Я бы на месте Зарианиди постарался укрыть хотя бы часть находок, чтобы потом продать и жить безбедно.
— Видите, и вы туда же. Выводите археологические ценности из научного оборота. Я до сих пор не могу принять до конца ваши грабительские раскопки. Это же... ну я не знаю! Наука, как всегда, страдает больше всех.
— Кто-то все равно будет страдать. Или мы, или другие. Я выбрал собственное благополучие.
— Вот и Василий говорил так. Вы с ним чем-то похожи.
Мария Анатольевна приподняла очки, промокнула салфеткой глаза, ее как будто слегка отпустило.
— А потом за Василием пришли, — продолжила она. — Он... впрочем, вы знаете. Был суд, он отсидел, но все связи... угасли. Если бизнесом не заниматься, он быстро разваливается. После возвращения Василий пытался восстановить связи, пробовал заработать денег, куда-то ездил...
«В Москву», — вспомнил я. Очевидно, далеко не во все проекты посвящал свою супругу Петрович.
— А потом у него возникла эта идея. Он где-то нашел сведения о мазаре Усман-хаджи и составил план экспедиции. Чтобы добыть средства, продал генуэзский кубок. Василий так его любил, но больше ничего у нас не было.
— Мне очень жаль, — пробормотал я. — Если бы удалось реализовать браслет и кинжал Хасана ас-Сабаха, я привез бы вам половину вырученной суммы.
— Спасибо, Илья, — вдову не интересовали деньги, ей хотелось выговориться. — Вы благородный человек. Василий ценил вас. Он говорил, что из вас вышел бы хороший ученый, если бы не обстоятельства.
— М-да, обстоятельства располагают, а человек может только предполагать.
— Это просто время такое, не располагающее к научной деятельности. Оно плодит авантюристов, любителей легкой наживы. Вы уж простите меня, Илья, но культуру двигают не они. Это должны быть бескорыстные люди, которых государство не должно обходить деньгами и почестями. Только такие люди могут делать вклад в одну копилку, ко-торыми не движет жажда обогащения любой ценой. Мы с Василием много говорили об этом... «Железная женщина», — подумал я. Мария Анатольевна беседовала со мной как человек, давно смирившийся с потерей, а не узнавший только что страшную весть. Возможно, такие люди не выражают открыто свои чувства, а то и вовсе страдают молча, даже оставшись одни. Ранее мне был неведом подобный тип людей. Наверное, я плохо разбираюсь в психологии. Отчего-то я чувствовал себя блуждающим в тумане. «Мазар Усман-хаджи», — вертелось у меня в голове. Название это я слышал впервые. Похоже, Петрович никому не рассказывал всего, выдавая нужную информацию нужным людям в нужное время, кропотливо распределяя ее, как последнюю воду из фляжки. Что же он еще скрывал от меня?
— ... И еще, Илья, мне очень жаль, что вы попали в поле зрения тайных обществ.
— Вы имеете в виду хашишинов? — Задумавшись, я пропустил что-то из слов Марии Анатольевны.
— И хашишинов тоже. Но я прежде всего имею в виду орден Алькантара.
— Почему? Испанцы не сделали мне ничего плохого.
— От тайных обществ, Илья, нельзя ждать ничего хорошего, особенно от старинных. Алькантара — очень старый рыцарский орден, а такие общества, для того чтобы выжить и сохранить конспирацию, на протяжении веков были вынуждены прибегать к жестоким методам. Скомпрометировать, оболгать, опорочить, подкупить, запугать, шантажировать и даже убить — тайные общества на все готовы. В процессе развития их цели мельчают, зато арсенал приемов расширяется в сторону дешевых и эффективных, а значит, низких. За века от первоначального благородства не остается и следа. Сражения с внешним врагом, внутренние интриги, поиск источников финансирования и борьба за них — все это накладывает отпечаток на членов ордена. Тайными обществами зачастую руководили выдающиеся умы своего времени, а они всегда предпочитали целесообразность следованию возвышенным целям. Эволюция общества, веками остающегося цельным крепким организмом и сохраняющим свои секреты, не может идти в сторону гуманизма и личной свободы. Обязательно возобладает строгая дисциплина, основанная на принципе неотвратимости возмездия. Алькантара не исключение. А вы, Илья, для испанцев чужой. Вы посторонний. Члены тайного общества заботятся исключительно о благе общества и людей вне его не ценят. В лучшем случае рыцари останутся к ним равнодушны, как были равнодушны к паломникам тамплиеры, Которые брались охранять пути в Святую землю. Рыцари будут использовать чужих в интересах ордена и, не задумываясь, пожертвуют ими, если такая надобность возникнет. Вы уже выполняли их поручения?.
— Выполнял, а что? — Беседа с медиевистом при нимала совсем неожиданный, пугающий оборот.
— Безвозмездно или вам заплатили?
— Да, я взял деньги.
— Это плохо, Илья, вы стали наемником. Лучше бы вы остались просто человеком со стороны.
