Александр Бруссуев - Полярник
А я же вернулся к своим делам, забыв об этом разговоре. Но не забыли мои далекие соседи. Видать, прошли обещанные две недели, вот и приехал милиционер.
Участковый увидел на моем лице озарение, даже заулыбался.
— Ну, пойдемте, разберемся на месте с жалобой.
Разборка прошла быстро. Во дворе кривого дома собралась в парадной одежде большая часть неработающего населения деревни, из числа тех, кто пьют и тех, кто пенсионеры. Меня все критиковали, но без энтузиазма. Я следил, чтобы оторвавшийся кусок штанов прикрывал надлежащим образом мое тело от наготы, поэтому все время терял нить разговора. Участковый потешался. Наконец, через пять минут, он мне предложил ретироваться.
Народ вяло клеймил позором уже не понять кого.
— Ты зачем их чеченами пугал? — спросил он меня, когда мы вернулись к машине.
— Наглая инсинуация! Неграми с плантации — да.
— Черными, быть может?
— Быть может. Что-то в последнее время белые негры редко стали попадаться.
— Они восприняли угрозу буквально на уровне местного сознания: черный — значит, чечен.
— Бывает.
— Насколько я понял, цель свою ты выполнил, — уточнил участковый.
— Будем надеяться, что — да. Удивлюсь, если снова придут жечь мои дрова и трескать мои огурцы.
— Ну, ладно. Тогда бывай здоров! Мне еще собаку в вольер вести. А, может, по пивку?
Я не успел никак ответить, участковый с сожалением махнул рукой:
— Нет, сегодня не получится. В другой раз.
Он пожал мне руку и залез в машину. Собака вздохнула и кивнула мне головой.
— Заезжай, будет время, — сказал я.
Больше пересечься с участковым нам не довелось. Может и правильно. Хотя, вроде бы, создавал он впечатление вполне нормального человека.
Зато пришлось побрыкаться, отбиваясь от непонятных чужих транспортных налогов. А потом еще и краткосрочное лишение свободы трудами совсем незнакомых мне людей. Словом, уезжая на работу, я был пресыщен общением с силовыми структурами государства. Хотелось покоя.
Но ведь не морского же!
* * *Вылет во Франкфурт прошел настолько стремительно, что в Питере мне не удалось ни встретиться с друзьями, ни купить на работу толстую книгу, ни обременить себя пиратскими копиями фильмов. Позже, добравшись до парохода, я чувствовал себя голым предателем, потому что не сумел обеспечить досуг товарищей, подкинув им новые развлечения. Сам же я сразу упал на хвост второму механику, который, уныло показывая на стопку компакт дисков, сокрушался, что все девяносто три фильма просмотрены им уже единожды, а так хочется чего-то новенького, Балабановского. Но это случилось позже.
А пока я так же в хорошем темпе перелетел в Амстердам, вышел на железнодорожный вокзал, да призадумался: мне нужно было добираться до Роттердама. Конечно, мне выдали краткое описание моего маршрута, но оно было на обратной стороне листка с гарантийными обещаниями компании, что в Европе меня встретят, облобызают, довезут до гостиницы и обеспечат питанием. Таможенный офицер, перед которым мне пришлось встать со всеми бумагами, поудивлялся над шенгенской визой (будто я ее сам себе поставил, а не в консульстве), пересчитал мою наличность и стал допытываться о цели моего визита. Я не позволил себе излишне разглагольствовать, имея печальный опыт на Родине, где моя манера говорить (брызгать слюной, хвататься за грудки и страдать метеоризмом) неизменно вызывала раздражение у правоохранительных органов. В скобках — я пошутил. Но менты по всему миру одинаковы, поэтому лучше помалкивать.
Я предъявил на свет гарантийное письмо, которое чиновник поспешил убрать в свою конторку, и дал мне зеленый свет на доступ вместе с толпами арабов и негров в Европейский союз. Эти толпы почему-то проверяли быстро, может, доверия к ним больше?
Тем не менее, я лишился детального описания своего передвижения, на улице смеркалось несколько часов назад. Хорошо, хоть название гостиницы, куда мне следовало добираться, запало в мозг: «Стелла Марине», почти как «Стелла Артуа».
Билет до Роттердама я приобрел легко, решив не рисковать и ехать на центральный ж/ д вокзал. Добрый кассир не только за мои еврики выдала мне картонный талон, но и указала на электричку, которая готовилась к отъезду. В вагон с пластмассовыми сиденьями кроме меня зашла еще девушка типично голландской внешности и принялась ожесточенно читать местную прессу, наваленную на каждом столике.
Пятнадцать минут я ехал молча, обнимаясь со своим чемоданом, моргая на огни в окне. Потом по трансляции что-то произнесли долго и витиевато. Русских фраз услышать я и не надеялся, но, к удивлению, и английских не уловил. Девушка же отреагировала на принятую информацию и принялась поправлять прическу, добавляя в ней цинизма, застегивать легкомысленную курточку и трамбовать вещи в дорожной кожаной сумке фирмы «Самсонайт». Судя по всему, она собиралась рвать когти. Может, конечно, ей выходить на этом полустанке. Но интуиция говорила мне, что это не так. Доверяясь информации на билете, я должен был добраться до своей конечной точки через двадцать минут.
— Извините за беспокойство! Вы говорите на румынском?
Эта фраза досталась мне в наследство от моего друга Стюарта еще со времен Малайской одиссеи.
— Нет, — удивилась девушка.
Слава богу, мы разговаривали на одном и том же языке, так что про румынский можно забыть.
— Вы не подскажете мне, смогу ли я на этом поезде добраться до центрального вокзала Роттердама?
— Нет, — опять произнесла моя собеседница. Может, она других слов попросту не знает? Но девушка развеяла все мои опасения:
— Этот поезд дальше не пойдет, так что нужно пересаживаться на другой. Об этом только что объявили. Кстати, мне тоже ехать в ту сторону, так что я Вам помогу. Если Вы, конечно («заплатите» — подумал я в тревоге), желаете.
— Очень желаю — иначе заблужусь здесь, а мне еще дальше ехать.
— Матильда, — представилась она мне и протянула руку. — Можно просто Мэт.
— Кристофер Робин, — ответил я, пожимая руку. — Можно просто …(чуть не сказал «Вини Пух») Саша.
— Пошли, Сача?
— Пошли, — сказал я и схватил в обе руки свои сумку и чемодан. Поезд плавно остановился. — Позвольте помогу Вам вынести вещи?
Мэт скептически осмотрела меня, придумывая, как бы я смог взять ее багаж. Улыбнулась, оценив мою галантность, и вышла на перрон.
Следующего поезда пришлось ждать почти пять минут. За это время к нам подошел местный негр, прижимающий к уху трубку (телефонную, а не курительную) и вежливо попросил ручку. Свои у него, видать, закончились. У меня, конечно, были с собой принадлежности для письма, но разоблачать себя я не стал: вдруг, это «Ручечник»? Ну а Мэт, разворошив содержимое карманов своей сумки, нашла-таки заветный «Паркер» с золотым пером. Негр тут же нарисовал у себя на руке несколько цифр задом наперед. Нет, рисовал он, конечно, свободной рукой, но мне представилось, что он тайный наркодиллер и пишет секретную информацию о поставках анаболитических стероидов в женскую сборную по плаванию ГДР. Впрочем, Германия уже давно объединилась, а я начал тосковать по дому, несмотря на все попытки себя развлечь.
