Под каменным небом. В глубинах пещер. Том IV - Николай Иванович Сладков

Перепрыгивая через крупные глыбы, сдвигая большие и таща за собой мелкие, вода мчится вниз по туннелю, налетая на стены, подпрыгивая под потолок, чтобы потом в бессильной злобе сплестись в схватке сама с собой, как дракон, кусающий собственный хвост.

Что может быть яростнее ярости взбунтовавшихся вод!

Страшная находка

Солнце клонится к западу. Его все еще жгучие лучи находят лазейку в кроне кустов и проникают в «Борисовскую пещеру», где у самого входа спит безмятежный Ваган. Проснувшись от навязчивой солнечной ласки, он потягивается и протирает глаза.

— Ах, как хорошо спал! Как в санатории... Все-таки хороший штука — пещера: хочешь — от дождя спрячешься, хочешь — от солнца. Ну, пойдем умываться. Помнишь, на руках ходил, пальцем в воду ступил? Зачем далеко? Совсем близко!

Вскоре в глубине хода появляется блуждающий огонек.

— Почему нет вода? Куда делся, скажите, пожалуйста? Ага, когда я лез из пещера, вода был вправо, теперь нада влево. Постой, что за ход? Давай полезем. Свечка погасла... Ничего, потом зажжем. О-о-й!

После короткого вопля наступает полная тишина. Затем со дна ямы, куда неожиданно скатился Ваган, начинают раздаваться слова вперемежку со стонами:

— Куда приехал? А-а-ах! Где спичка? О-о-ох! Где свечка? Э-э-эх!

На дне ямы разливается слабый, дрожащий свет. Ваган ощупывает себя и быстро успокаивается.

— Ничего, круглый, мягкий! Хорошо падал. Молодец, Ваган! Теперь поглядим кверху... Вай-вай, как высоко! Ничего, вылезем... Поищем вода.

Напившись, пленник с большим любопытством рассматривает свою «камеру одиночного заключения»: ходит и тычет свечкой во все углы. В одном из них...

Нет, Ваган не был трусом, но кто бы не испугался такой находки?

...На сухом песчаном полу лежит труп человека, почти скелет. Одежда истлела или висит клочьями.

Череп, туго обтянутый кожей, свернут набок. Зубы оскалены зловещей улыбкой, вместо носа и глаз, — провалы. Слабый, тошнотворный запах вытягивается наружу ощутительным сквознячком. Сквозь трещины в потолке проникает рассеянный свет.

Кровь, хлынувшая к сердцу Вагана, медленно возвращается в мозг, согревает похолодевшие конечности. Но прежде чем бежать, человек тянется к скелету и берет наиболее уцелевшую вещь — полевую сумку.

Теперь — на волю! Бешено работая локтями и коленками, он вырывается из карстовой ловушки и пробирается к выходу. Здесь вынимает из сумки тетрадь в крепком переплете. На первой странице ее — значок «Эн Бэ» и надпись наискось крупными буквами:

 «Дневник Никанора Болтина».

Три врага

Друзья вскакивают на ноги после первого же падения вод, качнувшего пол. У всех одна мысль — землетрясение! Но дрогнувший камень кажется не таким опасным, когда доносится голос главного врага. И вот уже вздыбившийся, мутный вал, не давая опомниться, валит их с ног и тащит к сифону.

Захлебываясь от вездесущей воды, Боря и Костя пускают в ход все свое хладнокровие и уменье пловцов. После короткой, но ожесточенной схватки с вероломно напавшим противником они вырываются из водяного плена. Затем, взойдя на террасу, бредут к спасительному «ночнику»: Лена зажгла его, боясь нашествия со стороны встретившихся им страшилищ. Могла ли она думать, что на них нападет враг куда страшней и опасней. Привычка делать «на всякий случай», вызывавшая шутки обоих друзей, на этот раз спасла им обоим жизнь.

«Но где же Лена?»

Коваленко срывается с места, чувствуя новый прилив энергии. Снежков не идет на поиски: он сильно ушибся о камень и теперь сидит, схватив голову руками и покачиваясь от ноющей боли. Если бы не выступы резиновой шапочки, похожей на шлем танкистов, он мог бы погибнуть.

Лена нашлась на месте ночлега. Первый же, самый высокий, вал зашвырнул ее вверх на скафандре, как на резиновой лодке. Все остальные валы, вскипавшие ниже, уже не смогли дотянуться до упущенной жертвы. Уцелели и главные вещи, сложенные по-хозяйски на верх террасы. Только один из мешков, с капроновой лестницей, исчез безвозвратно. Обрывки обоих скафандров, застрявшие возле сифонов, были пойманы Борей.

Надо бы рассмотреть уцелевшее, но фонари не горят: видно, испортились лампочки. Слабенький свет меркнущего «ночника» — вот и все их оружие против второго врага спелеологов — темноты. С необычной в его характере спешкой Коваленко открывает мешок, где в вате завернут «аварийный запас» (по совету все той же Лены лампочки — на всякий случай — были положены в оба мешка).

Свет есть! Перебраться в боковой ход нетрудно. Но как быть с холодом? Третий враг подземных туристов становится главной угрозой, и, кажется, от него не уйти. У Лены скафандр еще цел и одежда почти суха. Плохо Косте и Боре: их резиновая одежда порвалась, а костюмы пропитаны холодной водой. Судорога все больше сводит суставы, зубы выбивают мелкую дробь. Но нет, сдаваться нельзя!

С помощью Лены из поясов отслуживших свой век скафандров извлекаются инструменты, со спин снимаются кислородные установки. Все оставшееся вместе с поясами, книгами, скатертью — всем, что может гореть, складывается в кучу. Несколько усилий — и над плиткой сухого горючего начинает плясать огонек. Но костра он разжечь не в силах: кучка отсыревших вещей только дымит...

— Кислород... в баллонах… — подсказывает Костя.

С кислородным дутьем дело пошло иначе. И вот уже яркий огонь — первая из стихий, прирученных человеком, — пляшет в мрачной пещере, изливая тепло и свет. Лена, чтобы не стеснять друзей, удаляется за поворот коридора. Оба