Парус манит ветер - Олег Михайлович Солдатов
– Ну не дала и не дала… Не понравился, значит. Что ж ты, весь день бесплатно работал, что ль?
– Да. Еще и пивом ее угостил, – признался юноша. – Все для блага клуба «Юность»! Она ж и так еле ноги передвигала…
– Молодец! – похвалила Варвара. – Добрый мальчик. И богатый! Сколько ты можешь пива-то купить на свою зарплату?
– Ой, Варвара Семеновна! Нет ничего проще, сейчас посчитаем! Ага! Значит, ежели такого, как я ей купил, то бутылок тридцать, а другого какого-нибудь, попроще, тогда чуть больше, конечно.
– Ну-ну, считай, считай… Она после аварии месяц в больнице лежала, на машине разбилась, за это время у нее квартиру обокрали. Представляешь, сколько денег?
– Что вы говорите?!
– Да и не просто обокрали, а и подожгли еще… Во как!
– Ужас…
– Не пойму я тебя! – вдруг улыбнулась Варвара. – Ты умный парень… Я тебе добра желаю. Найди ты себе работу нормальную… Поверь мне, я в этой жизни все испытала и поняла: деньги – это свобода!
«Что это она опять заботится-то так обо мне, – удивился юноша. – Эко ее на жаре разобрало».
– Варвара Семеновна, деньги – это, конечно, свобода, – ответил он, – но в разумных пределах. Можно стать рабом денег, а это еще хуже, чем вовсе их не иметь. Когда твои деньги диктуют тебе, как ты должен поступать, чтобы не потерять их – чего же тут хорошего?
– Ну, профессор! Молодой ты еще – жизни не знаешь.
– А-а, – театрально плача, подошел сзади старик. – Варенька, отпустите…
– Подождите вы! – прикрикнула на него Варвара. – Все невменяемые, никто работать не хочет! Все на мне! Я, что ль, буду скамейки грузить?! Погрузите – отпущу…
Скамейки были длинные и тяжелые. Зрители уже поднялись с мест и самые отчаянные отплясывали под грохотавшую музыку.
– Ох, е… Так у вас же помощников здесь куча! – жалобно воскликнул старик. – Молодые, здоровые! Где они?
– Вот пойду искать, а вы пока грузите, – приказала Варвара и строевым шагом направилась в глубину аллеи.
– С ума она сошла совсем, что ли? – пожаловался старик. – Я буду ей еще скамейки грузить! Сначала встань ни свет ни заря, тащись через всю Москву, транспаранты вешай, затем фотографируй ее, где она скажет, чтоб ей было хорошо, выступай тут, мучайся весь день на жаре, а потом еще и скамейки грузи! Сказать бы ей все в глаза, падле, да боюсь, пользы не будет…
– Да уж, – согласился юноша. – Страшный человек.
К счастью, вскоре появилась Варвара с пляжно-одетыми помощниками. Старик и юноша схватили свои цилиндры, пиджаки и сумки, распрощались с Варварой и собрались уходить.
– Подождите, я вас подвезу, – спохватилась Варвара. – Вместе поедем. Вам куда: к метро или вы к себе?
– Да мы к себе зайдем, чайку попьем, дух перевести… – охал старик. – А вы скоро?
– Ну, сейчас, сейчас… Не торопите, а то я забуду чего… Нет, вроде все взяла. Садитесь в уазик. Поехали.
Высадившись у подвала и помахав Варваре на прощанье рукой, они переглянулись.
– Ну, по маленькой, может, для бодрости? – вздохнул старик. – Чтоб до дому доехать силы были.
Вскоре все было налито, порезано и согрето.
– Ты знаешь, как я этот подвал получил? – осушив рюмку и наливая пиво себе в чашку, спрашивал старик. – О-о-о! Это же целая эпопея. Детектив! Хождение по мукам и инстанциям! На меня все смотрели, как на дурачка, бабы все эти, чиновнихи, говорили: «Ой, ну неужели вы думаете, вам его отдадут? Какой вы странный!» А они привыкли, что им все несут конфеты, шампанское, «мерседесы» и прочее… А тут приходит такой хмырь в шляпе и в стареньком пальто, ничего никому не дает и все такое… А я – понимаешь, нет? – сообразил, что если начать давать, то это ж никаких денег не хватит. Каждому – дай! Это надо воровать эшелонами, чтобы на всех хватило! Откуда у меня? И я решил никому ничего не давать. А они смотрят на меня, как на убогого, и ничего понять не могут. Я им говорю: «Ну и пусть не дадут, а я попытаюсь». Вот хожу, пытаюсь, бумажки собираю всякие. А была у меня еще бумажка старая, от бывшего еще ихнего главного в управлении, о том, что мне полагается помещение как режиссеру театра-студии. А того уж сняли давно. Я уж хотел ее выбросить или что, но сохранил. Вдруг, думаю, да пригодится. И вот, хожу я, хожу и прихожу наконец, как выяснилось, к самому главному человеку, который все-то на самом деле и решал. В контору жилищную. Сидит там такой мужчина колоритный: маленький, рыжий, весь в оспинах, глаза горят, на всех матом, по телефону матом, злой, как черт, от него все, как колобки, в разные стороны разлетаются. Посмотрел на меня и говорит: «Ты кто?» А я, ты знаешь, подумал, раз в ДЭЗ идешь, то надо бутылку водки брать. И расчет оказался правильным. Он меня спрашивает: «Ты кто?» А я – раз! На стол бутылку самой обычной водки, хлоп! Он посмотрел, говорит: «Так… Начало разговора уже есть. Что дальше?» Ха-ха! Тут я ему начинаю говорить, бумажки разные показывать, то да се. Он так, знаешь, небрежно на все эти бумажки поглядывает, кривится и говорит: «Не… Это все фуфло. Что ты мне даешь? Еще что-нибудь есть у тебя?» Я думаю, все, пропал… И достаю на всякий случай от безысходности ту, свою старую, от прежнего начальника, которого сняли, бумажку. Он ухватился, почитал, на штамп, на подпись поглядел и говорит: «Вот это – бумага! Теперь я с тобой буду говорить. А все остальное можешь выбросить… Чего ты хочешь?» Я объяснил, говорю: театрик бы маленький, с детишками чтоб спектакли ставить… Он смотрит, и, знаешь, у него на глазах выражение лица меняться стало, что-то у него в голове переключилось, он видно понял, что мне для себя ничего не надо, что я этим зарабатывать не собираюсь. Ну, ясно, поглядел на меня, как на идиота, и говорит: «Ты свою водку спрячь. Давай моей попробуем, – выдвигает ящик стола и вынимает бутылку “Абсолюта”. – Ты, чай, и не пробовал такой?» Выпили, он потеплел и спрашивает: «Ты – сумасшедший, да? Ко мне такие, как ты, не приходят». Понимаешь, нет? В его представлении все, кто хочет что-то сделать для других – ненормальные. Но он, видно, действительно власть имел большую. Вызвал шавку какую-то, закорючку свою поставил и говорит: «Не трогать его». А мне: «Может, там чего сделать надо, ремонт какой? Ты скажи». А я, эх, надо было хоть
