Евгений Федоровский - «Штурмфогель» без свастики
Наступление на Москву командующего группы армий «Центр» фон Бока развивалось следующим образом: вторая танковая армия Гудериана нанесла стремительный удар по Орлу. Танковая группа Гота прорвалась севернее Вязьмы и соединилась с группой Геппнера. «Танковые клещи» и на этот раз сработали без отказа. Советские части в районе Вязьмы и Брянска попали в окружение. Дорога на Москву была открыта. Русские объявили столицу в осадном положении.
По директиве Гитлера фон Бок отдал приказ о разрушении города авиацией и артиллерийским огнем с последующим выходом пехоты к Московской окружной дороге.
Из частей СС были сформированы особые отряды для захвата Кремля, наркоматов, радиостанций и телеграфа.
Гитлеровское командование даже «позаботилось» о московском дикторе Юрии Левитане, которому предстояло объявить по берлинскому радио о падении советской столицы.
Передовые отряды вермахта подошли к Крюкову и Истре, а танкетка разведгруппы 62-го саперного батальона ворвалась на речной вокзал Химки. Столь ощутимая возможность окончания русской кампании придала силы даже последнему немецкому солдату, уставшему от изнурительных кровавых боев.
1В приемной Удета темно и неуютно, под стать настроению генерал-директора. Удет тяжело переносил сообщения о трудных боях под Москвой. Нависал запой.
Пихт, сидя за конторкой, подумал, что скоро его адъютантские обязанности окончательно сведутся к откупориванию бутылок.
Призывный звонок прервал его размышления.
— Вы звали меня, господин генерал? — спросил Пихт, остановившись на пороге.
Боковые бра в кабинете генерала были выключены. Свет падал от верхней люстры и сильно старил Удета, подчеркивая синие, набрякшие мешки под глазами.
— Завтра, Пауль, я отбываю в Бухлерхох, полечусь. — Удет сморщился. — А сейчас мы с тобой съездим на аэродром в Фюрстенвальде.
— Но погода…
— Осталось мало времени, лейтенант. Хочу взглянуть на трофейные русские машины.
Пауль помог надеть плащ на покатые, тяжелые плечи Удета. Генерал и Пихт спустились по широкой мраморной лестнице к вестибюлю мимо застывших часовых с серебряными аксельбантами.
«Мерседес» около часа пробирался по тусклым, серо-зеленым улицам.
Они уже утратили мирный вид. Шли люди, шли солдаты, раненые. Из казенно-торжественного центра машина попала в кирпичный заводской район, потом нырнула в буроватую зелень, в пригород — край кладбищ. У кладбищ промелькнули свои окраины — солидные мастерские по изготовлению памятников. Они выставляли напоказ гранитные, бронзовые и мраморные образцы. Они не боялись конкуренции — Германия воюет и, разумеется, будет достойно хоронить своих героических сынов. За кладбищами побежали ветлы, липы, скучные городишки. Потом «мерседес» вырвался на автостраду Берлин — Франкфурт. Вдоль автострады тащились камуфлированные танки, конные повозки, артиллерийские тягачи.
— И все это на восток, — сердито проговорил Удет. — У тебя нет такого чувства, Пауль, что мы так и просидим всю войну в тылу?
— Признаться, побаиваюсь, — ответил Пихт. — Скоро Россия встанет на колени. Хотя я слышал, у русских отвратительные дороги…
Удет ничего не ответил. Он натянул поглубже фуражку и отвернулся к боковому стеклу, за которым темнели колонны солдат.
В пяти километрах от Фюрстенвальде автомагистраль раздваивалась. Одна из дорог была перекрыта, и въезд разрешался только по специальным пропускам. Не хватало аэродромов, и прямая, широкая магистраль стала отличной взлетной полосой.
Вдоль дороги по обочинам стояли светло-зеленые истребители с большими красными звездами на крыльях и фюзеляже.
Навстречу «мерседесу» вышел офицер с петлицами флаг-майора. Он приложил руку к козырьку и стал рапортовать, но Удет махнул рукой и, ни слова не говоря, направился к русским самолетам. Он по привычке толкнул шасси носком сапога:
— На этих катафалках русские собирались воевать с «мессершмиттами»?
— Это образцы старых марок, господин генерал, — ответил флаг-майор, бипланы «И-153», бомбардировщики «СБ».
— А где новые?
— К сожалению, нам не удалось пока добыть ни одного образца.
— Но есть ли они у русских? — повысил голос Удет.
Флаг-майор нахмурился и, подумав секунду, отчеканил:
— Да, есть. Это истребители «МИГ», «ЯК», «ЛАГГ», пикирующий бомбардировщик «ПЕ-2», штурмовик «ИЛ-2». Этих машин у русских пока мало. Но в Сибири, по-видимому, они разворачивают сейчас их производство.
— В Сибири?! — нервно расхохотался Удет. — А когда они прибудут на фронт?
Флаг-майор перевел взгляд на Пихта.
— Я вас спрашиваю, майор!
— Скоро…
Удет вспомнил, когда по распоряжению Геринга показывал самолеты люфтваффе русской авиационной делегации на аэродроме Иоганнисталь у Берлина. Это было всего два года назад. На линейке стояли бомбардировщики, истребители, самолеты-разведчики, пикировщики — все, что выпускала Германия. Перед каждой машиной по стойке «смирно» вытянулись экипажи — летчики и механики. Для начала Удет предложил провезти над аэродромом главу делегации со странной фамилией Тевосян. Тот сел вместе с Удетом в самолетик «шторх». Удет прямо со стоянки взмыл вверх, покружил над аэродромом и с блеском пригвоздил «шторх» на место, чему очень удивились русские. Они произвели на Удета хорошее впечатление. Воспоминания о том солнечном и приятном дне несколько успокоили его. Он подошел к тупорылому истребителю «И-16», тихо похлопал по его фанерному боку:
— Этот самолетик был одним из лучших истребителей мира. Его испытывал русский ас Чкалов. Правда, давно. В тридцать третьем году…
— Но от него здорово доставалось нашим «хейнкелям» в Испании, — сказал Пихт.
— Правильно! «И-16» умел летать и стрелять, но сейчас он безнадежно устарел.
— Не скажите, — возразил флаг-майор.
— Заправьте его. Я сам посмотрю, на что он годен.
— Облачность низкая, господин генерал. Я очень прошу вас не рисковать, — выступил вперед Пихт.
— Не беспокойся, Пауль. Удет тоже умел летать и стрелять.
— Может быть, вы посмотрите на пленных русских летчиков? — предложил флаг-майор.
— Хорошо. — Удет поправил галстук и направился к бараку неподалеку, опутанному колючей проволокой.
— Встать! — закричал часовой, вскидывая автомат.
На нарах зашевелились люди в синих и защитных, цвета хаки, гимнастерках. Они неторопливо спрыгнули на холодный цементный пол. Лица русских были бледны и давно не бриты. На голубых петлицах большинства летчиков краснели по два или три сержантских угольника. У некоторых пленных совсем не было сапог, и они, переминаясь, стояли в воде, протекавшей сквозь дырявую крышу.