Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
– Насвистели, – пробурчал сквозь зубы Маклаков.
Внезапно моё внимание привлек бетонный бортик с торчащими ржавыми швеллерами. Сверху его закрывал песок и щебень, но часть полукруга, напоминавшего не то бассейн, не то клумбу, проступала сквозь заросли густо разросшегося репейника и крапивы.
– Смотрите, что это? – спросил я товарищей, указывая на остатки сооружения.
Маклаков вскарабкался по склону, забрался в заросли и, сложив за спиной руки, внимательно осмотрел руины.
– Похоже на канэеску. Вот тебе и шахта с водой, – сказал он.
– Канализационная насосная станция, – пояснил Костик. – Сток приходит самотёком, попадает в приёмный резервуар, затем насосами поднимется и опять идёт самотёком. Правильно, Вов?
– Почти. Здесь диаметр не такой, как у нашего колодца, даже по выступающей части окружности видно, что тут метра четыре, а то, что мы ищем, – огромное. Сверху когда-то был круглый домик такой, ну а это его подземная часть, – махнул рукой Маклаков, собираясь уходить.
Но, тут же обернувшись к нам и кривя рот в улыбке, проговорил высоким идиотским голосом:
– «Алё, это булочная?» – «Нет, сливочная!» – «Где сливки делают?» – «Нет, где говно сливают!»
Мы побрели по низу оврага в сторону шоссе. На небо набежали тучи, придав освещению настроение безжизненности. Серые здания вдалеке, серое небо, серая неприятно шуршащая сухая трава и такие же серые запылённые берцы на наших ногах. Начинался дождь. Первые крупные капли оставили чёрные точки на бетонных обломках, постепенно окрашивая их в тёмный, тяжёлый цвет. На склоне показались пеньки колодцев.
– Вов, может, в камере пересидим? – кивнул на них Костик.
– Открывай! – согласился Маклаков, озабоченно взглянув на небо. – А то до нитки вымокнем.
Балакин принялся шуровать ломом, подцепляя за ухо ржавую крышку. Я смотрел, как работает мой товарищ, и вдруг перед глазами встала картинка: колючий снег, такой же пожухлый кустик репейника, торчащий из наста, тренога над люком.
– Это что, здесь произошло? – спросил я, внезапно осенённый догадкой.
– Здесь! – ответил руководитель. – А ты откуда знаешь, что здесь?
– По телевизору видел!
– А теперь спустишься поглядишь.
Дождь разошёлся и хлестал наотмашь по лицу, промочил плечи, скопившаяся на каске вода начала ручейком стекать за шиворот. Балакин сбросил крышку на землю, заглянул в шумящий колодец, перекинул ногу и полез. Душный канализационный смрад окутал склон. Будь я один, я бы никогда не осмелился спуститься в это рокочущее жерло, но со мной были друзья, команда, и, услышав из-под земли – «свободно», тоже поспешил вниз. Первое, что бросалось в глаза, – невообразимая грязь. Ступени лесенки были в рыжеватом липком осадке, с внутренней стороны обечайки люка свисали вниз потёки, внизу, невидимый пока, клокотал и глухо выл зловонный поток. Вскоре моей спины мягко, но решительно коснулась рука товарища.
– Осторожно тут, не провались! – сквозь шум прокричал он.
Я очутился в небольшом помещении, из одной стены которого выходил обширный коллектор. Поток мутной бурлящей воды, скалясь, проносился по дну и исчезал, утробно урча, с другой стороны помещения. Я уже успел побывать в разных подземных камерах, но в канализационной оказался впервые. Мы стояли на смотровом балконе, пересечённом канавкой. Перила балкона прерывались узким проходом, запиравшимся от случайного падения в коллектор толстой и ржавой арматурой, вмонтированной в мощную петлю, а другим концом продетой в проушину. За ней с балкона, прямо в стремнину, вели увешанные туалетной бумагой и белой слизью скобы. Сверху посыпалась ржавчина, спустился Андрюха, затем Маклаков. Андрюха удивлённо озирался по сторонам. Наверное, у меня было такое же ошарашенное лицо. Ничего подобного мы прежде не видели и, как заворожённые, смотрели на беснующуюся зловонную реку. Где там тихой и спокойной Неглинке сравниться с этой стихией, тянувшей свои бесконечные щупальца по серым и мрачным канализационным коллекторам? Владимир довольно посмеивался:
– Присмирели? Вот так подземный дедушка воду мутит. Ну, что скажете?
– Это невероятно! – честно признался я. – Я и представить себе не мог такую мощь.
– Это ещё что! Когда мы проводили тут спасы, – продолжил Маклаков, – поток был такой же, если не мощнее. Один из журналистов обвязался верёвкой и полез. Не знаю, прошёл ли он хоть пару шагов или сразу уплыл. Потом его ввосьмером вытягивали, не могли вытянуть. Ну а второй умудрился ногу сломать тут.
Я посмотрел на разделившую балкон канавку, на бушующий коллектор и невольно съёжился, представив, какое самообладание нужно иметь, чтобы вот так, привязавшись к балкону, взять и спуститься в канализацию. Одного взгляда хватало, чтобы понять: пути обратно нет.
– Володь, а как же вообще работать в таких условиях? – спросил Андрюха, сдвигая на затылок каску. – Как Мосводоканал проверяет коллекторы, осматривает?
– А так. Есть специальные катамараны, которые на тросах спускают по потоку, а рабочие плывут и фиксируют повреждения. Катамараны часто переворачиваются, застревают на поворотах, а нам всё это потом разгребай, спасай людей.
– А как вы спасаете, поток же?
– Есть такое оборудование, у нас оно, правда, редкое, недоступное даже, но коллеги обещали прислать из Америки. Это промышленный степлер. Спасатель крепит им к потолку скобы, пристёгивается и висит, как Человек-паук. Пристегнулся к скобе, следующую вмонтировал. На одном ремне висит, второй перестёгивает и – так идёт по потолку.
На самом деле на катамаранах никто, конечно, по московской канализации не плавает и никогда не плавал. Есть методы телеинспекции, когда в поток опускают специальную лодку, удерживаемую тросом на лебёдке, так называемый «плавучий модуль». На нём установлены мощные фонари и видеокамера, сигнал с неё передаётся по кабелю в машину-лабораторию, расположенную на поверхности, где специалист наблюдает и фиксирует все повреждения подземного сооружения. Однако существуют в истории канализации и примеры плавсредств для людей. Их использовали, а кое-где продолжают использовать в Европе. Такие устройства применяют, например, в Париже для прочистки подземных каналов.
Во второй половине XIX века возникла необходимость полного переустройства канализационного и водопроводного хозяйства Парижа. Префект города Жорж Эжен Осман всерьёз обеспокоился ухудшающейся экологической ситуацией в столице Франции. Сена была загрязнена различными отходами и городскими стоками. Попытки привести в порядок действующее хозяйство не дали результатов, так как на тот момент коллекторы были локальными и имели многочисленные водовыпуски в разных районах города. Вся система городского водоотведения нуждалась в масштабной реконструкции. Талантливый инженер-гидротехник Эжен Бельгран разработал проект общих технических тоннелей-коллекторов, где предусматривались лотки для отведения канализационных и дождевых стоков, водопроводные трубы, а также запас диаметра для дополнительных коммуникаций – газовых магистралей, силовых и телефонных кабелей и трубопроводов сжатого воздуха. Кажется невероятным, но в Париже второй половины XIX века сжатый воздух был важнейшей частью технической инфрастуктуры города. С его помощью работали лифты,
