Эрнест Марцелл - Октавиус
Зайдя к себе в комнату, я, встав у порога, стал терпеливо ждать, пока Мулан спустится вниз. Вскоре я услышал, как дверь ее комнаты тихонько скрипнула, а затем по коридору зацокали ее каблучки – она прошла мимо моей двери, задержав возле нее шаг, а потом начала спускаться вниз по лестнице. Выждав с минуту, я выскользнул наружу – теперь у меня в запасе было не меньше сорока минут, за это время я успею перерыть там все. Остановившись у ее двери, я начал совать в замочную скважину один ключ за другим – проклятый пират не мог показать сразу нужный, заставляя теперь перебирать всю связку! Ага, есть – замок тихо щелкнул, и дверь беззвучно приоткрылась. Тонкий аромат каких-то восточных масел приятно защекотал мне ноздри. Я молниеносно нырнул вовнутрь, тихонько прикрыл за собой и огляделся. В большой, довольно светлой комнате было совсем мало мебели: стояли шкаф, комод, стол и пара стульев. Здесь было очень чисто, но царил уютный беспорядок из множества пестрых вещей. В основном это были яркие, но дешевые платья, целой толпой висящие на стенных вешалках, и веера, стопками сложенные на шкафу и стульях, несколько пестрых картинок на стене, на столе – фарфоровый китайский император с качающейся головой. На полу посреди комнаты лежал коврик, на котором тренировалась Мулан, и пара гимнастических снарядов. Я огляделся, не зная, с чего начать, и тут внимание мое привлек небольшой ларец, стоявший посреди заваленного разной мишурой комода. Это была тяжелая, но изящная вещица из черного дерева, покрытая искусной резьбой китайских мастеров – очень дорогая сама по себе и предназначавшаяся для хранения драгоценностей. Ее-то я и решил осмотреть прежде всего. Замок на ней был хитрый, но я знал, как можно было открыть его, и после минутной возни откинул крышку. Как я и ожидал, внутри был еще один ларец, поменьше, а внутри – еще один и еще, всего их должно было быть девять. Но их было восемь. Не хватало самого последнего и самого маленького. Вместо него на дне восьмого лежала маленькая, увядшая роза. Посмотрев на цветок, я почувствовал, как краска бросилась мне в лицо – это была та самая роза, что я бросил Мулан во время ее танца. Она хранила ее как одну из самых ценных своих вещей! Значит, она отдала Уильямсу какие-то свои драгоценности в обмен на уплату моего долга!
Я счастливо рассмеялся – она влюбилась в меня до безумия, и только собственные предрассудки по-прежнему держали ее в собственной же клетке. Так-то, искал сложности вещей, а истина передо мной легла совсем простая! Я сложил ларцы, как они были, и тихонько покинул комнату, плотно прихлопнув дверь. Я уже узнал все, что мне было нужно, а дальнейшее проявление интереса к ее вещам могло сыграть против меня – Мулан была очень наблюдательна и могла понять, что в ее отсутствие комнату навещали.
Я постучал в комнату Галлахера – и в ответ услышал лишь храп. Приоткрыв дверь, я увидел его валявшимся на кровати в чем мать родила. Он спал, обхватив ручищами лежавшую рядом с ним Велму, одну из самых известных портовых проституток, чье тоже обнаженное тело было покрыто жирными складками. Ее мятая одежда валялась по всему полу вперемежку с пустыми бутылками из-под джина.
С отвращением прошел я мимо них и, неслышно положив ключи на стол, хотел уже было выйти, но тут услышал в коридоре быстрые и легкие шаги. Это возвращалась с выступления Мулан – вовремя же я успел, что-то быстро она сегодня закончила! Может, почувствовала что-то? В приоткрытую дверь я мельком увидел ее бледное, напудренное лицо с подведенными бровями. Она выглядела несколько подавленной и была чем-то явно расстроена – теперь-то я уже точно мог назвать причину: она наверняка заметила мое отсутствие на сегодняшнем представлении. Я непроизвольно отпрянул от дверной щели, опасаясь, что она заметит меня, но внутренне все так и дернулось во мне. Услышав, как закрылась дверь в ее комнату, я выскользнул в коридор и начал спускаться вниз по лестнице, когда раздавшийся снизу крик заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Кричал сначала кто-то один, потом к нему присоединились еще несколько – сомнения не было, кричали с кухни и там произошло нечто серьезное.
Внизу появился запыхавшийся повар и, оттолкнув меня с дороги, стремительно взлетел вверх по лестнице и через минуту уже барабанил в дверь Галлахера. Я услышал его сбивчивый, взволнованный голос, в ответ раздался целый град непристойной ругани – видать Роджер со сна не сразу сообразил, что что-то произошло. Но уже через пару секунд повар снова пролетел мимо меня, уже спускаясь вниз, следом за ним несся Галлахер, растрепанный и взлохмаченный. Оба нырнули в кухню. Хорошо, что я уже успел спуститься, иначе они сшибли бы меня с ног.
– Тащите холодную воду и тряпки! – орал Галлахер снизу. – Идиоты проклятые! Компресс нужен! Эй, ты, быстро за доктором! Сюда кладите ее, аккуратно, черт бы вас всех подрал!
Я стоял на месте, слушая доносившийся шум, а когда в проеме кухонной двери появился поваренок, я схватил его за воротник:
– Эй, парень, что случилось?
– Дженни обварилась! – крикнул он. – Была пьяная и упала, вылила весь чан на себя!
Он вырвался и опрометью выскочил на улицу – ему предстояло бегом нестись по меньшей мере с два квартала. Я закрыл глаза, обхватив руками голову, и прислонился спиной к стене: принесенный мной херес сыграл свою злую роль. Конечно, это рано или поздно должно было произойти – старый враг алкоголь до добра еще никого не доводил, но чтобы именно после сегодняшнего!.. Черт знает что такое! Выйдя к черному ходу, я угрюмо закурил трубку, даже не осознавая, насколько выгодным потом для меня окажется это стечение обстоятельств.
Через полчаса приехал доктор Самюэль Флаттер, который сразу спустился на кухню. Через пару минут несколько дюжих мужчин, в том числе и сам Галлахер, с трудом вынесли из узкой двери грузное, безвольное тело Дженни, сплошь покрытое повязками, и понесли ее по узкой лестнице к черному ходу.
– Что с ней? – спросил я у озабоченного доктора, вышедшего следом и вытиравшего на ходу руки. – Как она?
– Ожоги второй степени, процентов девяносто по всему телу, – ответил тот. – Тяжелая очень. Боюсь, что не протянет до утра…
Я посторонился, пропуская его, и через несколько минут вновь отошел в сторону, пропуская возвращавшегося Галлахера.
– Проклятье! – пробормотал он, глядя на меня. – Сколько раз я ей говорил, чтобы пьяной на кухне не болталась! Теперь еще шериф припрется, а тут только его для полного счастья мне и не хватало.
Похоже, что только последнее обстоятельство расстроило его больше всего – одним махом он откупорил целую бутылку рома и тут же на лестнице опорожнил ее. Махнул рукой и, швырнув опустевшую тару вниз, пошатываясь, вновь побрел к себе…
