Петр Бобев - Белый лоцман
Какая-то светящаяся медуза с длинными разноцветными щупальцами, как будто украшенными рубинами, словно шар, поплыла кверху. Около нее кружилась стайка мерцающих рыбешек с уродливыми большими ртами. Одна из них неосторожно проплыла слишком близко от этой прекрасной люстры и оцепенела, парализованная попавшими на нее брызгами яда. Тогда щупальца медузы обхватили ее и притянули к феерическому рту.
И снова наступил мрак. Но нет, это не был полный мрак. Вот откуда-то выплыло целое облако светящихся креветок, но вскоре исчезло, мелькнуло несколько странных рыб, тонких, длинных, отвесно повисших в черной пустоте.
Касатка задыхалась, металась как бешеная.
А это что? Что это за красный туман, который расплывается повсюду, становится все ярче, крутится огненным водоворотом? Тяжесть водяных масс нажимала на ее тело со всех сторон, раздавливая его.
А беспощадный мучитель тащил ее все дальше и дальше в глубину.
21
Три дня плыл Белый назад И наконец достиг острова. На вершине скалы, среди кружащих птиц, развевалась привязанная к палке рубашка его друга. Тюлени смело расположились по всему побережью, их темные блестящие тела виднелись и около брошенной мачты, и даже на той площадке, где недавно стояла крохотная хижина. Чайки носились над волнами, ложились на них, соскальзывали в темные щели между ними и всплывали наверх, рассекая пенящиеся гребни.
А его друг? Где он? Куда исчез?
Дельфин несколько раз стремительно обогнул весь остров, остановился ненадолго около изгнанных из стада тюленей, дремавших у заливчика с пресной водой, защебетал нежно, так, как когда-то звала его мать. Позвал второй раз, третий.
Но тщетно, человека и след простыл.
Что случилось?
Весь день и всю ночь Белый кружил вокруг острова в смутной надежде, что вот-вот тюлени панически попрыгают в воду и на скале появится его друг, помашет ему рукой. Или где-нибудь неподалеку покажется лодка, и когда Белый подплывет к ней, человек погладит его ладонью по лбу…
Лишь на рассвете охваченный тревогой дельфин бросился назад в открытое море. Нужно было во что бы то ни стало найти друга — наверное он отправился куда-нибудь в лодке. Бедное животное уже забыло, что Однорукий превратил ее в щепки.
Куда?
Часов пять-шесть колесил Белый по океану с такой бешеной скоростью, с какой могут плавать только дельфины.
Где же его товарищ? Где?
Два горбатых кита пересекли ему дорогу. Белый узнал в них Меченую и ее детеныша. Здоровые, жизнерадостные, они преследовали косяк сельдей. На их черных спинах там, куда пришелся удар гарпуна, белели пятна оголенного мяса.
Киты гнались за рыбами, шумно подпрыгивая над волнами, словно не охотились, а весело играли. Недаром их прозвали веселыми китами.
Альбатрос, который уже целый час кружил над ними высоко в небе, вдруг сложил крылья, камнем упал в море почти около головы Меченой и тут же взвился вверх, держа в зубах крупную трепещущую рыбу.
А дельфин продолжал разрезать волны.
Где его друг? Где? Где?
Охваченный тревогой, он чуть не попал в объятия коварной физалии. Ее ярко-синие тридцатиметровые щупальца протянулись к нему, но он вовремя отскочил в сторону, успев заметить при этом, что в прекрасной западне, переливающейся всеми цветами радуги — от фиолетового до пурпурного, уже корчится несколько парализованных рыб.
Красота этого качавшегося на волнах чудесного мыльного пузыря, разумеется, не трогала дельфина. Для него это медузоподобное создание было лишь еще одним врагом, опасной ядовитой сетью, которой следовало остерегаться.
Внезапно он едва не наткнулся на какое-то черное тело, которое плыло ему навстречу, тяжело дыша и издавая жалобные стоны.
Оскаленный!
Один, брошенный стадом, изнуренный голодом и болью. Никакой дельфин не может жить со сломанной челюстью. Он обречен на гибель, на голодную смерть, медленную, мучительную.
Оскаленный увидел Белого, и старая ненависть на миг снова вспыхнула в его глазах, но тут же угасла — ее сменил страх перед победителем. Слабо ударив по воде хвостом, Оскаленный попытался убежать.
Но Белый и не думал гнаться за ним. Он лишь проскрежетал зубами. Мысли его сейчас были заняты совсем другим, да к тому же старый враг в сущности был уже мертв.
Вдруг стая акул, высунувших из воды свои трехугольные плавники, бросилась следом за беглецом. Вот одна настигла его, щелкнула челюстями, и, когда отскочила назад, на спине Оскаленного недоставало куска мяса. Опасность придала ему сил, и он помчался прочь от хищников, бешено ударяя по воде хвостом.
Но даже если ему на этот раз и удастся убежать, то завтра или послезавтра он обессилеет еще больше. Он обречен! Его ждет неминуемая гибель. Или эти, или другие хищники все равно догонят и прикончат его…
Белый летел по океанской шири, подобно белой торпеде, разбивая волны на миллионы сверкающих брызг.
Внезапно сквозь шепот водяных струй его чуткое ухо уловило далекий шум пароходного винта.
Движимый своим чутьем, Белый устремился туда. И вскоре над волнами появился кудрявый дым, затем труба и, наконец, сам пароход.
Поравнявшись с ним, дельфин радостно подскочил чуть не до самого борта.
Не его ли это друг стоит облокотившись о поручни, устремив взгляд куда-то вдаль?
Почему он не замечает его?
Белый повернул к корме и вдруг замер пораженный. Что это такое? Что за скопление рыб? Целые груды, одна возле другой, одна над другой.
Охваченный охотничьей страстью, он врезался в самую плотную из куч, проглотил одну крупную скумбрию, потом еще одну, но вдруг что-то непреодолимое сковало его. Крепкая сеть обмотала его плавники и потащила куда-то.
Пытаясь освободиться, дельфин забился всем своим сильным телом. Но напрасно! Беспощадная сеть продолжала сжимать его и тащить вперед. Он начал задыхаться. Легкие его все настойчивее требовали свежего воздуха.
В четырех-пяти метрах от него искрилась поверхность, такая близкая, что он одним скачком мог бы добраться до нее.
Там, наверху — воздух! Воздух!
Неужели он так и задохнется?
Белый вцепился зубами в сеть, яростно запилил ее. Грудь его мучительно сжималась, из ноздри вылетали перламутровые пузырьки и устремлялись кверху, где был чистый воздух, целое небо чистого воздуха, до которого он не мог добраться, плененный коварно подставленной ему западней.
Кровь ударила ему в голову, подступила к горлу. Изумрудное сияние перед глазами потемнело.
Сейчас для него не существовало ни моря, ни рыб, ни его самого — ничего кроме этой проклятой сети и его острых зубов, которые старались перегрызть ее.
