Старуха - Михаил Широкий
– Знаю, – буркнул Миша. – В любой бочке затычка.
Но Димон не обращал внимания на ворчание спутника, продолжая зорко осматривать поверхность изгороди.
– О, вот она, родимая! – воскликнул он спустя несколько секунд, указывая на узкое отверстие в заборе, прикрытое высокой травой и покосившейся, висевшей на одном покорёженном гвозде доской.
Отодвинув её, Димон сунул голову в образовавшуюся более широкую щель и внимательно огляделся. Потом проник внутрь и мотнул головой приятелю.
– Давай, влезай. Всё чисто.
Миша скорчил недовольную гримасу и потоптался на месте. Но, подгоняемый товарищем, вздохнул и последовал за ним.
– Давай, давай, вперёд, – торопил Димон, не переставая быстро озираться кругом. – А то, чего доброго, принесёт ещё чёрт этого сраного сторожа в самый неподходящий момент.
Они в несколько прыжков одолели несколько метров, отделявших забор от дома и вбежали в ближайший подъезд. После чего, миновав опасный участок, перешли на шаг и стали подниматься по лестнице, не без любопытства заглядывая в пустые дверные проёмы, через которые виднелись окутанные полумраком помещения, лишь слегка и не везде озарённые приглушённым вечерним светом, проникавшим сквозь лишённые рам окна. И лестничные клетки, и квартиры были пустынные, неуютные, грязные, заваленные песком, кусками засохшего цемента, осколками кирпичей и стекла и прочим строительным мусором. Попадались и отходы, ничего со строительством не имевшие: бутылки, пустые пачки сигарет, окурки, смятые полиэтиленовые пакеты, шприцы.
– Жителей ещё нет, а жизнь уже бьёт ключом, – с игривой усмешкой прокомментировал Димон.
Миша, водивший глазами вокруг и тоже примечавший эти красноречивые остатки чьей-то бурной жизнедеятельности, согласно кивнул.
Неспешно, всё время глядя кругом и обмениваясь короткими оценивающими репликами, они добрались до верхнего этажа и по небольшой металлической лесенке, через раскрытый квадратный люк, выбрались на крышу. Здесь, как и на стройплощадке и на этажах, также царил производственный беспорядок, повсюду валялся различный сор. Но не это привлекало внимание в первую очередь. Прежде всего притягивала взгляд открывавшаяся с высоты величественная панорама – рассекавшие город во всех направлениях и терявшиеся вдали улицы, по которым двигались бесчисленные крошечные автомобили; россыпь домов всевозможных форм и размеров, в окнах которых ярко отсвечивало багровое закатное солнце; разбросанные там и сям густые зелёные шапки парков и скверов; выстроившиеся в отдалении однотипные белые высотки новых микрорайонов; и вздымавшиеся ещё дальше, на краю города, предприятия, отчётливо обозначенные устремлявшимися ввысь громадными трубами, попыхивавшими грязновато-серыми дымами, медленно струившимися в безоблачное бледно-голубое небо и расплывавшимися там зыбкой мутноватой пеленой. И где-то совсем уж вдалеке, за невидимой отсюда, текшей в широкой низине рекой, тянулась едва уловимая невооружённым глазом, чуть размытая лёгкой дымкой тёмная полоска леса, обрамлявшая горизонт узкой траурной каймой. А на противоположном краю небосвода не так ослепительно, как днём, но по-прежнему нестерпимо для глаз сиял пламенеющий солнечный диск, к вечеру из огненно-золотистого сделавшийся пунцовым и метавший на гудевший и копошившийся, как гигантский муравейник, город прощальные, понемногу меркнувшие и таявшие в вечерних тенях лучи.
Приятели, оказавшись на крыше, не остановились на достигнутом и для лучшего обзора окрестностей взобрались на одно из массивных прямоугольных возвышений, надстроенных над шахтами будущих лифтов.
– Ну вот, я ж говорил, что вид отсюда шикарный! – очутившись на самой вершине дома, возгласил Димон, радостно улыбаясь и разбрасывая руки в стороны, точно желая обнять всю представившуюся его взору многообразную картину. – Красота-то какая, а? Лепота!
Миша не разделял восторгов спутника и был настроен гораздо менее воодушевлённо. Он тоже бросил несколько взглядов окрест, на открывавшиеся безбрежные виды, но ограничился в итоге кивком и довольно равнодушным замечанием, сопровождаемым протяжным зевком:
– Ага-а… Ничё так видок.
Димон презрительно покосился на него и передразнил:
– Ничё так! Ты глаза разуй. Это ж великолепно!
Миша скривился.
– Не перебарщивай. Ничего особенного не вижу. Такой же вид мы видели сто раз с соседних высоток. Может, и получше даже.
Димон, на нашедшись что ответить на этот справедливый довод, лишь махнул рукой и, прекратив доказывать что-то не желавшему понимать его товарищу, продолжил расширенными от несколько наигранного восхищения глазами озирать раскинувшийся вокруг как на ладони город.
– Вон там нам давно следовало бы побывать, – заметил он немного погодя, кивая на обширную заречную даль, покрытую яркой бирюзовой зеленью, над которой скользили, золотя её, притушенные лучи заходящего солнца. – Всё собираемся, собираемся, да никак не соберёмся… Давай на днях махнём туда? Макса прихватим, Руслана, Серёгу… ещё там, может, захочет кто… Неплохая экспедиция может получиться. Можно и с ночёвкой, кстати.
– Махнём, махнём, – кивнул Миша, чуть приметно усмехаясь. Про поездку за реку Димон любил порассуждать так же, как и о спуске с крутой горки без тормозов. Но пока что одними разговорами и планами дело и ограничивалось.
Димон между тем, продолжая вертеть головой кругом, задержал взгляд на расположенной уже по эту сторону реки группе строений из красно-бурого, словно опалённого огнём камня, на первый взгляд совершенно разрозненных и не имевших одно с другим мало общего, но когда-то входивших в единый архитектурный ансамбль. Это были уцелевшие фрагменты старой городской цитадели, от которой осталось лишь несколько казарм, полуразрушенных бастионов и обломков стен, в беспорядке разбросанных на большой территории, порой на значительном расстоянии друг от друга. И хотя эти по большей части заброшенные, заросшие сорняком руины, жалкие остатки былой роскоши, очень отдалённо напоминали оборонительные сооружения, горожане всё равно называли их, как и весь район, где они находились, «крепостью».
– И в крепости, кстати, бог знает сколько уже не были, – проговорил Димон, бегая глазами по раскиданным тут и там краснокаменным постройкам самого различного вида. – Хотя ж вроде совсем рядом, в двух шагах… Совсем обленились.
– Я предлагал вчера, – напомнил Миша. – Ты не захотел. Тебе купаться вздумалось. В сентябре месяце – самое время… Поехали бы в крепость, может, по-другому бы всё и сложилось, – вполголоса, с задумчивым выражением примолвил он.
Димон сделал вид, что не услышал, и, прикрыв глаза от светившего в них сбоку солнца, другую руку выбросил вперёд.
– Вон там, по дороге на вокзал, самый большой бастион. Мы там не были года два, если не больше. А зря! Там стоит побывать. Там масса всяких ходов-переходов… И, по моим предположениям, – Димон чуть понизил голос, точно делясь тайной, и поднял кверху указательный палец, – есть подземный ход! Это обязательно нужно проверить.
Миша на этот раз не откликнулся, вероятно, по-прежнему занятый только что высказанным им соображением.
Димон же, окидывая острым, неослабным взором расстилавшийся перед ним широкий окоём, вскоре выделил среди множества городских объектов очередной, привлёкший его внимание.
