Луи Буссенар - Монмартрская сирота
Он еще никогда не испытывал такого горького и острого чувства, даже после смерти брата.
Воспоминание о готовности, с какой эта девушка помогла ему отдать последний долг брату, размягчило его суровую душу, и предательские слезы выступили у него на глазах.
Он не стыдился слез, облегчивших его страдания; все его существо охватило какое-то сладкое ощущение. Он тут же решил не покидать той, которая пробудила дремавшие в нем человеческие чувства.
Страшный шрам — отметина шпоры Стального Тела — напомнил ему о поединке с ковбоем, о постыдном поражении, о том, как он просил прощения у мустанга, и в нем с новой силой разгорелось желание отомстить надругавшемуся над ним врагу.
— Я отомщу ему! — кричал он. — Я убью его как собаку… Он увез эту девушку… Она должна быть моей! Я не могу без нее жить… Хоть бы мне пришлось для этого предать огню все Соединенные Штаты, хоть бы нужно было перерезать сотни тысяч людей, эта женщина будет моей…
Скоро под влиянием этой безумной страсти винные пары рассеялись — и к нему возвратилась способность рассуждать.
«Что мне делать? — задал он себе мысленно вопрос и, ни минуты не колеблясь, решил: — Следовать за ней по стопам, шаг за шагом, день и ночь, с тем упорством, с каким индеец-охотник преследует свою дичь».
Как ни ловки ковбои, как ни быстры их лошади, он их настигнет, если бы даже ему пришлось для этого углубиться на пятьсот лье в пустыню.
Он наскоро перевязал шрам, пощупал, крепко ли затянут пояс, наполненный золотым песком, перебросил через плечо винтовку и последовал за всадниками, которые медленно двигались за ковбоями, сохраняя дистанцию в два-три километра.
Амазонка и Стальное Тело все время хранили молчание.
Она видела, что встретила достойного соперника и, несмотря на кипевшую в ней злобу, не решалась бросить ему вызов.
Таким образом они проехали около трех лье.
Молодая женщина начинала тяготиться таким положением и, наконец, прервала молчание:
— Мистер Стальное Тело!
— Миссис?
— Долго ли еще намерены вы оставлять меня в тесной компании Черного Орла, общество которого мне, по меньшей мере, скучно.
— Это вполне зависит от вас, сударыня.
— Что ж нужно сделать, чтоб освободиться от его милого присутствия?
— Дайте слово, что в продолжение двадцати четырех часов вы воздержитесь от враждебных действий против нас.
— А, значит, вы верите в мою честность?
— Я никогда в ней не сомневался; я не был лишь уверен в степени вашего влияния на золотоискателей.
— Прекрасно! В таком случае я заключаю с вами перемирие ровно на один день и одну ночь, ни на минуту больше.
— С меня этого хватит… Дружище, помогите сударыне сойти с коня! — обратился он к Черному Орлу.
Не ожидая помощи краснокожего, молодая женщина ловко соскочила на землю и, сделав иронически прощальный жест, крикнула:
— До скорого свидания, мистер Стальное Тело!
— К вашим услугам! — вежливо ответил ей ковбой, слегка поклонившись.
Маленький отряд продолжал путь, а незнакомка стояла в ожидании своих всадников, задумчиво помахивая хлыстом. Она ощущала в высшей степени странное и сложное чувство, с трудом поддающееся анализу.
Сверхъестественная сила Стального Тела, его безумная отвага и мужественная красота, редкая лояльность, слегка насмешливая вежливость и вообще все его обращение с ней произвели на ее экзальтированную натуру очень сильное впечатление.
Никогда она не чувствовала ничего подобного.
Ненавидела ли она ковбоя? Несомненно; она находила даже, что ненавидит его слишком сильно и, как опытная женщина, сознавала, что такая ненависть намного опаснее полного равнодушия.
С удивлением и тревогой она понимала, что не только не испытывала никакой радости, освободившись из плена, а скорее наоборот, уход отряда вызвал в ней чувство пустоты, возникающей обычно при разлуке с близкими друзьями.
Ее воображению представился образ молодой девушки, которая сидела веселая, счастливая и улыбающаяся на холке пегой лошади, опершись на Стальное Тело.
Она почувствовала острую боль в сердце и вскричала:
— Он не любит ее! Он не будет ее любить… Нет, я не хочу этого!..
Как бы удивившись своему внезапному порыву, она расхохоталась громким деланным смехом и прибавила:
— А, моя бедная донна Хуана, уж не влюблена ли ты в Стальное Тело?.. Ты — искательница приключений… ты — непобедимая? Ну нет, этому не бывать. Это было бы слишком глупо!
Всадники приближались во весь карьер.
ГЛАВА XIV
аконец-то можно было свободно вздохнуть.
Выручив Элизу и Колибри, ковбои чувствовали себя превосходно, тем более что им удалось выбраться на простор из проклятой мышеловки Джошуа.
Дыша полной грудью, они мчались во весь опор по заросшему травой зеленому полю, бесконечно тянувшемуся вдаль и вширь.
Амазонка, согласно условию, оставила их временно в покое, и ковбои видели, как ее отряд медленно возвращался дорогой, ведущей в Золотое Поле.
Элиза вспомнила при этом с горечью о добром негре, о котором не было никаких известий.
— Бедный мой Жо! — шепнула молодая девушка.
— Мы отыщем его, мадемуазель, клянусь вам! — поспешил успокоить ее Стальное Тело. — Но в данный момент нам необходимо позаботиться о ваших родителях; не правда ли?
— Да, сударь, это мое самое горячее, самое святое желание. Но как их найти?.. Как освободить?.. О, не покидайте меня!.. Помогите…
Стальное Тело остановил ее на полуслове.
— Еще не будучи знаком с вами, — заговорил он взволнованно, — я дал себе слово вырвать вас из рук ваших преследователей. Теперь же даю вам торжественную клятву, что возвращу вам ваших родителей хотя бы ценой своей жизни.
— Можешь прибавить, дружище, что к твоей клятве присоединяются и все ковбои ранчо Монмартр, — обратился к Стальному Телу Джек Курильщик, никогда не расстававшийся со своей трубкой, из которой сейчас он вытряхивал пепел. — Они вылезут из шкуры вон, — продолжал он, — но выручат своих хозяев.
— Клянусь и я, — сказал спокойным голосом Жако Канадец. — Во главе с таким молодчиной, как Стальное Тело, мы готовы идти на край света и даже еще дальше, если понадобится.
Улыбка миловидной Колибри была самой драгоценной наградой для честного гиганта.
У Элизы, глубоко растроганной готовностью, с какой эти простые, искренние люди предлагали ей свои услуги, появились на глазах слезы, и она промолвила едва слышным, сдавленным от волнения голосом:
— Спасибо, мои добрые друзья, спасибо! Я никогда не забуду вашей преданности.
