Медж Мванги - Тени в апельсиновой роще
— Все, — выпалил Фрэнк. — Посмотри-ка, под окном вонючая свалка.
Кимати выглянул в окно, глядящее в проулок. Мальчишка лет десяти уселся на мусорной куче по большой нужде. Кимати распахнул окно и окликнул сорванца:
— Эй, ты!
Тот от неожиданности вздрогнул и задрал голову.
— Проваливай отсюда ко всем чертям! — гаркнул Кимати. Мальчишка пустился наутек.
— Этому будет положен конец! — твердо сказал Кимати. Фрэнк невесело ухмыльнулся.
— Хватит тебе, Фрэнк, — сказал ему Кимати. — Нельзя же век вековать в саванне. Есть и другая жизнь.
— Возможно, — начал было, но так и не договорил Фрэнк. Он простился с Софией, занятой устройством на новом месте, пожелал ей счастья и вслед за Кимати спустился в лавку. Дядя Едок был так занят покупателями, что не заметил их появления.
Фрэнк еще раз огляделся в лавке, от его глаз не укрылась ни пыль, ни зияющие пустоты на полках.
— Пытаюсь представить, как ты будешь здесь вписываться, — ответил он, поймав на себе недоуменный взгляд Кимати.
— Ну и что, по-твоему, — пойдет у меня дело?
— На полках пустовато.
— Ничего, за товарами дело не станет, — ответил Кимати.— Через две недели лавку нельзя будет узнать.
Фрэнк только покачал головой. Кимати проводил его до «лендровера». Они постояли на тротуаре, глядя на уличную толпу. Фрэнк закурил, отгораживаясь табачным дымом от терпкого запаха множества людей.
— Буду дышать чистым воздухом саванны и вспоминать о тебе с сочувствием, — сказал он.
— Ничего, — успокоил его Кимати, — авось и мы здесь живы будем.
— Никогда мне не понять, — пожал плечами Фрэнк, — как ты променял вольную жизнь и настоящее дело на это жалкое прозябание.
— Я пошел на это ради Софи, — объяснил Кимати. — Кроме того, здесь безопасно, никто тебя не подстрелит, можно жить без оглядки.
Фрэнк открыл дверцу «лендровера».
— Ты хоть сможешь сводить концы с концами?
— Может быть, мы не разбогатеем, но и голодать не будем, — сказал Кимати. — Дядя Едок кое-что в этом смыслит. Заезжай, когда будешь в городе.
Фрэнк уселся за баранку и торжественно произнес:
— Жду не дождусь увидеть, как ты здесь нахозяйничаешь. Будь здоров, Джонни!
— И тебе удачи, дружище! — Кимати сунул голову в окошко машины. — Кто теперь твой напарник?
— Дэниел Бокасси.
— Старый Дэн! — воскликнул Кимати. — Ты с ним не сработаешься!
Фрэнк усмехнулся:
— Всякий раз, когда он вскидывает винтовку, я прячусь у него за спиной.
Старому Дэну, как его все называли, было уже под шестьдесят. При ходьбе он заметно прихрамывал и стрелял таким образом, что подвергал опасности любого человека в радиусе одной мили. В довершение всего у него начисто отсутствовал глазомер. Однако старый Дэн был опытным, поднаторевшим в разных переделках егерем и первоклассным следопытом.
— Береги себя! — напутствовал друга Кимати.
— Желаю удачи! — повторил Фрэнк и, развернувшись, укатил в сторону Ривер-роуд.
Глава 11
На следующий день по приезде Кимати уже занялся делами лавки. Дядю он отослал за новой партией товаров. Старик было возроптал — незачем, мол, заказывать всего помногу, но Кимати удалось его переубедить. Если уж заниматься торговлей, так с размахом. Дядя отправился в город, а Кимати заперся в лавке и начал придавать помещению новый вид. София тем временем убиралась и двигала мебель в квартире.
В полдень он устроил перерыв на обед. София принесла ему в лавку курицу и чапати. Она увидела, сколько дел успел он переделать за утро, и осталась очень довольна.
В час дня вернулся дядюшка. Он подъехал к лавке на грузовичке «матату». В кузове было товаров на десять тысяч шиллингов.
— Здесь пахнет как-то иначе, — сказал он, войдя в лавку.
— Выгребли мусор из проулка, — с гордостью пояснил Кимати. — Я нанял рабочих, и они в два счета управились.
— Нанял? — Лицо дядюшки исказила боль. — Это дело городского совета, мы не обязаны платить из своего кармана!
— Вот что, дядя, — ответил Кимати, — все теперь здесь будет по-новому. Нам ждать помощи не от кого, делать все придется самим.
— Может, не стоит чересчур уж замахиваться? — нерешительно промямлил старик.
— А чем тебе не нравятся большие магазины? — спросил Кимати.
— Своими размерами, — с несчастным видом ответил дядюшка Едок.
Когда товары разгрузили и расплатились с водителем, Кимати и дядя заперлись в лавке и в течение трех часов разбирали и расставляли по полкам новую партию, навешивали ярлычки с ценами. А к вечеру широко распахнули двери, приглашая покупателей в преобразившуюся «Бакалею Едока». И те не заставили себя ждать. Они дивились тому, как выглядит теперь лавка, и накулили разных товаров, за которыми обычно ходили в другие магазины.
Для привлечения клиентов Кимати преподносил бесплатно, в качестве премии, одну из гонконгских игрушек каждому, кто тратил в лавке больше двадцати шиллингов. Поначалу эта затея пришлась дядюшке не по вкусу.
— Это же рождественские игрушки! — причитал он.
— К рождеству закажем новую партию, — успокоил его Кимати.
Но старик еще долго качал головой — чистое безумие раздавать товары даром!
Однако вскоре на его лице заиграла улыбка — деньги так и сыпались в деревянный ящик, заменявший кассу.
Игрушек хватило на два дня. Они заказали новую партию, но теперь премия полагалась лишь тем, кто оставлял в лавке сорок шиллингов и больше. Через неделю Кимати изменил правила — поощрялись уже те покупатели, кто брал товаров на сто шиллингов. Еще через три недели премии были вообще отменены, однако покупатели по-прежнему валили в единственную лавку на Гроген-роуд, где каждого из них хозяева знали по имени и обслуживали с радушием и приветливой улыбкой. В часы «пик» перед ужином, когда в лавке бывал особый наплыв посетителей, за прилавок вставали все трое: Едок, Кимати и София. С пяти до девяти, то есть до самого закрытия, они буквально сбивались с ног.
«Бакалея Едока» прославилась на всю округу. Доходы подскочили, так что молодожены смогли обставить квартиру, на кухне появилась большая газовая плита, целый набор сверкающих никелем и эмалью кастрюль и сковородок. К концу первого месяца оборот достиг двадцати тысяч шиллингов, и у компаньонов были все основания торжествовать.
Но как раз в это время возникли первые осложнения.
...Они уже собирались закрываться, только что ушел последний покупатель. Как обычно, в девять часов, задвинув засов на входной двери, занялись подсчетом дневной выручки. Сидя за столиком в подсобном помещении, дядя Едок доставал из деревянного ящика, разглаживал и сортировал смятые бумажки. София пересчитывала серебро. Кимати держал перед собой наготове раскрытую учетную книгу, куда каждый день записывалась выручка.
