Юрий Шамшурин - В тайге стреляют
— За мной, ребята!
Отрядники поднялись более дружно и побежали. Павел слышал возле себя чье-то хриплое, натруженное дыхание. Но кто оказался соседом, разглядывать было некогда. Скорей бы добраться до юрты.
— Ура!! — заревел командир, добегая до первой полуразвалившейся изгороди.
Уже ясно можно было различить черные распахнутые полушубки, шинели, озабоченные лица красноармейцев. Красные бойцы встретили наступавших залпом, затем — вторым. Неподвижными бугорками остались лежать тела убитых повстанцев.
— Скорей! Скорей! — подстегивал командир свою дружину.
И вдруг от красных посыпалась частая, раскатистая, похожая на барабанную дробь, стрельба. Та-та-та-та... — неслось вместе с вылетающими огоньками. Пули с визгом шарахнули по цепи, взбили на снегу кудрявые султанчики.
— Пулемет!
Белоповстанцы на мгновение оцепенело замерли. Потом, как по команде, повернули обратно и бросились под защиту деревьев. Павел не отстал от бегущих.
Джь-ив... Джь-ив... На землю посыпались сбитые пулями кусочки коры и ветви. Пулемет брал прицел.
— Черт меня дернул соваться туда! — малость отдышавшись, пробормотал Павел. — Держал бы отсюда под огнем. Поручик подоспеет — и амба.
Он лежал в выбоине, плотно прижавшись к твердой, как железо, земле, и осторожно выглядывал из-за березового корня. Шапку командир предусмотрительно снял и спрятал под дошку. Взмокшие волосы сразу же замерзли, выгнувшись рогульками. Немного погодя Павел крикнул близлежащим стрелкам:
— Бей по пулемету! Лучше целься! Не торопись!
Но пулемет не унимался.
П-и-и-и!.. — тоненько, будто жалуясь, повизгивали пули.
И этот въедливый писк заставлял до предела втягивать головы в плечи, приникать старательнее к земле. Уже не один отрядник навечно затих, окрашивая снег возле себя в ярко-алый цвет... Степан стрелял не целясь. Патронташи пустели. А у опушки струйками взметывало и взметывало снег.
Павел, разрядив барабан, осматривал притаившихся за деревьями отрядников. В это мгновение присмиревший рядом с командиром якут медленно, точно нехотя, выпустил из распрямившихся рук ружье и как-то забавно, неуклюже вытянулся. По виску поползла извилистая полоска крови.
«Неужели кончился? — похолодел Павел. — Ведь и меня...»
Он весь моментально покрылся потом. Задергалось правое веко, а губы конвульсивно перекосило подобие улыбки. «Уходить! Убьют! Пулемет не подпустит!»
Каким уютным и надежным представился ему сейчас просторный новый дом, который был где-то далеко-далеко.
«Где же проклятый поручик?» — заскрипел зубами и опять глотнул из фляги.
Как бы в ответ на его проклятие, возле строений слитно ударил залп. Пулемет, заглушенный этим внезапным звуком, умолк. Поднялась беспорядочная стрельба. И вдруг наступила тишина. Это было так неожиданно, что все удивленно приподнялись.
— Наши! Наши там! — вне себя от радости вскочил Павел. — Вперед, солдаты! Все кончено!
Белоповстанцы резво, вперегонки помчались к юртам. Замелькали знакомые лица. Павел, с трудом переводя дыхание, остановился. Спазмы сжимали горло, сердце, кажется, готово было выскочить из груди. Он судорожно глотнул воздух и недоуменно осмотрелся.
Станов подошел к командиру, подчеркнуто развернул плечи, бросил к шапке руку с плотно сжатыми пальцами и, пряча в уголках губ усмешку, четко отрапортовал:
— Господин полковник, приказ выполнен! Красный отряд разгромлен. Захвачено пять пленных, шестой — раненый. Потерь не имею.
«Хвастун!» — неприязненно подумал Павел. Было обидно, что он не сумел достигнуть ничего путного, потерял несколько человек. А решающее за него сделал кто-то другой. Павлу показалось, что поручик нарочно держится так браво, чтобы он, Байбал Цыпунов, убедился, какой толковый у него помощник. Павлу захотелось обругать приблудного поручика, но он подавил это желание: не такое время, чтобы обращать внимание на пустяки.
— Сёп[27] — лишь коротко бросил он.
Павел круто повернулся и зашагал по направлению к открытым дверям. Его покачивало. От выпитого спирта поташнивало и щипало язык. У амбара безмолвно, тесной кучкой стояли пленные. Командир приблизился к ним, сунул руки в карманы и исподлобья, перекатывая по скулам желваки, уставился на пленных. Перед ним были обыкновенные русские мужики с обветренными небритыми лицами, одетые в потрепанные полушубки. Многочисленные дыры на одежде свидетельствовали о том, что бойцы проделали трудный, утомительный путь.
— Откуда удрали, вояки? — спросил Павел.
— Из-под Охотска отступаем.
Около захваченных красноармейцев толпились отрядники. Они с любопытством вытягивали шеи, глазели на безопасных уже бойцов, но близко подойти к ним не решались.
— Кто такой? — ткнул в грудь одного из пленных Павел.
— Человек! — вяло ответил тот.
— Встать смирно! С кем говоришь, идиот!
Разъяренный поручик бросился к красноармейцу, замахнулся кольтом.
— Не спеши! — остановил его Павел. — Успеем еще. Обыскать и отвести в крайний хотон. Караул поставить!
Какие-то новые нотки появились в его ровном, спокойном голосе. Станов отправился исполнять приказание. По дороге закатил пару пинков пленному, который через силу волочил левую ногу и отставал от товарищей.
Отрядники начали набиваться в юрту. Камелек еще тлел. Кто-то разгреб угли, наставил на них смолье. К огню протянулись озябшие руки. Подкинули в очаг новую порцию дров, отсветы пламени весело запрыгали по задымленным стенам.
— Ча-а! — сладостно причмокивали якуты, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком.
Вошел командир и объявил:
— Ночевать здесь будем.
Все торопливо принялись стаскивать с себя мокрую одежду. Забрякали составляемые по углам ружья. Патронташи, как гроздья алданского винограда — охты, повисли на гвоздях. Перед камельком покачивались развешанные шапки, рукавицы. От одежды повалил пар. Гомон в юрте нарастал. Отрядники говорили, не слушая друг друга. И лишь об убитых ни слова, точно вспоминать о них было запрещено.
Тем временем подъехали подводы. Обозники принялись вынимать из них сумы с продуктами. В юрте на разостланной коровьей шкуре горкой возвышались лепешки, масло, хаях. Тут же лежали стёгна жирного конского мяса. По знаку Павла Хабырыыс, ухая и покрякивая, начал разрубать их на куски. Над огнем зашипело несколько огромных медных котлов и чайников. Под присмотром Павла Семен внес большую оплетенную бутыль со спиртом. Отрядники заулыбались и одобрительно закивали головами.
