Михаил Бондарев - ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ

В голове у Дорофеева шумело. Он пытался превозмочь слабость, но тело было будто налито свинцом. Иногда он впадал в беспамятство, и тогда потолок каюты начинал вращаться, расцве­чивался причудливыми узорами. Потом мерещи­лись огромные набегающие валы. Дорофеев ка­чался на волнах, и не было конца этой тошно­творной зыби. Когда сознание прояснилось, ка­питан третьего ранга с недоумением огляделся по сторонам. Чистые простыни, солнечные лучи, бьющие в открытый иллюминатор, яркие облож­ки американских журналов на столике, специ­фический чужой запах... Не во сне ли все это?..

—    Сергей Иванович, вы живы? — неожиданно слабым голосом спросил Румянцев.— Куда это нас занесло?

—    Иностранное судно, так я думаю,— сказал Баженов.

—    Знать бы, что произошло с экипажем лод­ки!..— с болью в голосе произнес Дорофеев. Соб­ственное спасение не радовало его. Он был командиром корабля и теперь, может быть, в самые тяжелые часы для экипажа, находился здесь, на иностранном судне, лежал на мягкой постели. А они?.. Возможно, уж и в живых ни­кого нет!.. Но с этой мыслью он не мог сми­риться.

Вошел Кестер. На губах этого высокого сухо­парого человека блуждала улыбка. Он произ­нес на чистейшем русском языке:

—           Мы, кажется, уже чувствуем себя лучше?.. Поздравляю вас, джентльмены, вы легко отдела­лись! Вот ваши документы. К сожалению, они подмокли. Желаю быстрейшей поправки.

—           Нам хотелось бы знать, где мы находим­ся? — спросил Дорофеев.

—            О, ваше законное любопытство легко удов­летворить. Вы попали на американское океано­графическое судно «Кассиопею». Мы ведем ис­следования в этой части Японского моря. Руко­водит работами профессор Тэккер. А я его ассис­тент Кестер.

Дорофеев, Румянцев и Баженов в свою оче­редь представились Кестеру.

—            Очень приятно, очень приятно. Я давно меч­тал познакомиться с советскими моряками. Мис­тер Тэккер тоже проявил к вам живейший инте­рес.

—           Передайте мистеру Тэккеру нашу благодар­ность и признательность. Кроме того, у нас есть просьба...

—    Да, слушаю.

—            Я просил бы вас связаться с ближайшим советским портом или судном и сообщить о том, что три советских человека — можно назвать фамилии — находятся на вашем судне.

—           Мы сейчас как раз заняты этим. Можете ни о чем не беспокоиться.

—    Благодарю вас, сэр.

—    Наш долг помочь попавшим в беду.

Кестер откланялся и вышел.

—           Что вы обо всем этом думаете?—спросил Дорофеев Румянцева.

—    Наше счастье, что мы попали на борт на­учно-исследовательского судна. Не сомневаюсь, что им удастся сообщить о нашей судьбе.

—     Так-то так. Но все же мы должны вести себя осмотрительно и не принимать все, что они говорят, на веру. Что-то не понравился мне этот Кестер. Очень уж он любезен, а глаза, как у сы­щика, блуждают по сторонам. Но дело даже не в этом, а в том, что мы у них в руках...

—     Субъективное суждение. Думаю, они поста­раются от нас побыстрее избавиться. Лишний рот на таком судне — обуза.

—    Ладно. Поживем — увидим.

Приходил судовой врач. Он предупреждал, что всем троим нужен абсолютный покой. Не хо­дить по каюте, не выходить на палубу. Лежать, лежать, лежать... Если нужно вызвать дежурно­го— следует лишь нажать кнопку.

—     Не по душе мне этот госпиталь,— провор­чал Баженов.— Ребята, может...

Он не договорил и махнул рукой. Баженов принадлежал к беспокойным натурам. Он отли­чался недюжинной силой, крепким здоровьем, и всякое бездействие угнетало его. Как только врач ушел, он принялся расхаживать по каюте, чтобы «размяться». Дорофеев тоже попытался встать на ноги, но голова кружилась, к горлу подступала тошнота.

Да, Дорофеев был слаб, очень слаб. Но чув­ство ответственности даже в этом состоянии не покидало его.

—     Мы не имеем права отлеживаться здесь и полагаться на экипаж американского судна, как бы хорошо к нам ни относились. Я не уверен, что нас не подслушивают. Советские люди, да еще вдобавок военные, на чужом судне — это уже накладывает на нас особые обязанности.

Когда все угомонятся, вы, Баженов, постарай­тесь пробраться на верхнюю палубу. Осмотри­тесь. Мы должны знать, куда попали и с кем имеем дело. Осмотрите, как крепится шлюпка. Это может пригодиться. Во всяком случае, мы должны постараться найти средства для связи со своими...

Ночью, когда капитан третьего ранга и Ру­мянцев впали в дремотное состояние (они были еще очень слабы), Баженов выключил свет и не­слышно вышел из каюты. «Только бы не повстре­чать врача или этого долговязого черта!..» — ду­мал он, поднимаясь по трапу. По пути ему ни­кто не встретился, и Баженов благополучно вы­шел на палубу. Еще в каюте командир посове­товал ему обратить внимание на звезды. По ним можно определить, какой курс держит судно. Но «Кассиопея» стояла на месте. Небо было затяну­то тучами. Море волновалось.

Баженов чуть не вскрикнул, когда увидел в кабельтове от судна на воде белые проблески.

Аварийный буй!.. Наша лодка... Живы! Живы!.. Ему хотелось немедленно кинуться в каюту, со­общить эту радостную весть капитану третьего ранга и Румянцеву. Хлопнул выстрел, и огонь внезапно погас. «Неужели померещилось?» Но Баженов так ясно различал проблески!..

Матрос невольно прижался к надстройке, ког­да через несколько минут по трапу из воды под­нялся человек в легководолазном костюме. К не­му подскочили двое. Заработала лебедка. Вско­ре на палубу вытащили большой шар. Он ле­гонько звякнул, коснувшись настила.

Аварийный буй!.. Вот он лежит в нескольких шагах от Баженова, пустотелый металлический поплавок... Прочный стеклянный колпак прикры­вает сверху скрытую в поплавке сигнальную электролампу. Но лампа не горит... Почему она погасла?..

Баженов понял: этот в костюме легководолаза перерезал кабель... Но зачем он это сделал?..

Баженов сжал кулаки, ему хотелось броситься на неизвестного, потребовать объяснения.

Значит, экипаж не погиб!.. Они живы, живы!.. Только слой воды отделяет его, Баженова, от подводной лодки...