Николай Асанов - Волшебный камень

— Ну и прекрасно, Баяндин никогда еще не подводил нас! — уверенно сказал Нестеров.

Он торопливо попрощался и вышел. Сергей был уже в коридоре, когда Палехов открыл дверь и крикнул вслед:

— Тут Суслов просит прикрепить Меньшикову к его отряду. Он торопится закончить с разведками руды. Как, ты не против?

Нестеров остановился. Лицо Палехова ничего не выражало, кроме готовности поступить так, как захочет Нестеров. Теперь, когда Нестеров назначен начальником отряда, Варя и в самом деле может уйти. Но зачем было Палехову говорить об этом? Ведь он же знает, как Нестерову нужен каждый человек! Сергей поморщился и сказал:

— Спроси у нее, это ее дело.

— А, хорошо, хорошо! А то мне сказали, что вы поссорились. Неудобно, знаешь, когда в отряде ссора. Ну, если ничего, так я откажу Суслову, да, да…

Дверь закрылась. Нестерову представилось, что Палехов стоит за этой дверью и тихонько хихикает, потирая потные руки. Сжав кулаки так, что побелели суставы, Нестеров выскочил на улицу и торопливо пошел в райком.

Нестеров не заметил, как оказался на берегу реки. Ледяные закраины увеличились со вчерашнего дня, но солнце опять начало пригревать и расцвечивало их всеми цветами радуги. Вода отяжелела и не плескалась в берега.

Был уже конец октября, однако зима запаздывала. Снег все время падал на теплую землю и стаивал на следующий же день, а то и через несколько часов. От этого тепла и мокрого снега кончились все дороги, болота вокруг городка развезло, вода в реке прибывала на метр в сутки. Если ждать санного пути, придется просидеть в городе еще две-три недели, а Нестерову не терпелось приняться за дело.

От пристани отходил последний пароход этой навигации. По всему берегу стояли провожающие. Пароход увозил призывников в армию.

Осенняя вода сорвала крайнюю запань[16], и уносила в низовья заготовленный лес. Работницы комбината плыли на утлых лодках, вылавливая древесину. Бревна прижимали их суденышки к льдинам и берегу, слышались жалобные выкрики плотовщиц. Пароход уходил, разводя длинную волну. Призывники стояли на корме и подавали женщинам советы, как задержать бревна. На берегу плакали провожающие.

Кто-то тронул Нестерова за локоть. Оглянулся — Саламатов. Рядом с ним с непокрытой головой — директор комбината; должно быть, он так и выбежал из кабинета, увидев аварию на запани. Саламатов сказал:

— Ты ко мне, Сергей? Хорошо. Дай только отчитать этого человека. Больше ста кубометров леса упустил! Это же целый тираж номера «Правды»! А к весне начнет говорить, что у него леса нет, потому и простаивают цехи. Нет, ты готовь сани летом…

Директор устало опустился на кучу бревен, достал большой шелковый платок и вытер пот, крупными каплями стекавший по лбу.

— Ну что ты говоришь? Что говоришь? У меня сплав срывается! Сто тысяч кубометров вмерзает в лед в верховьях. Я поставил на работу всех женщин. Но какие же они сплавщики? Ты же видел! В верховьях цинга, а пароходы все на перевозке военных грузов…

Саламатов передразнил его:

— Бабушка, дай воды напиться, а то я так голоден, что и переночевать негде.

Лицо его было каменным. Он не улыбнулся своей шутке. Директор вдруг съежился, сделался каким-то незначительным, почти незаметным. А Нестеров знал его за независимого человека — «высокатного», как говорят на Урале.

— Я думаю послать в верховья своего заместителя, — сказал директор. — Пусть на месте принимает меры.

— А потом обвинишь его в нераспорядительности? — спросил Саламатов. — Ишь какой хитрый! Нет, этот номер не пройдет — луза узкая. Если под суд, так уж тебя. — Директор побледнел, и Саламатов, мельком взглянув на него, добавил скучным голосом: — Ну и меня, само собой разумеется.

— Да мы-то при чем? — не выдержал директор.

— При деле. А раз дело плохо, значит, и мы никуда не годны.

Он подумал немного, глядя с горы на реку, напоминавшую своими изгибами и притоками оголенное растение, приколотое на картон гербария. Далеко на севере по берегу реки находились редкие лесозаготовительные пункты. Сейчас людям там угрожала цинга. Красногорск считался районом северного завоза, и все завозилось для населения на целый год в несколько весенних рейсов и переправлялось на север мелкосидящими пароходами. Потом река мелела, и оставались только вьючные тропы по болотам и берегам.

А когда война в прошлом году завладела пароходами, район сел на голодный паек. Саламатов вызвал старых бурлаков, которые еще в прошлом столетии водили по реке баржи чугуна с маленьких доменных печей, открытых в верховьях предприимчивыми французами, и поднимали туда купеческий хлеб. Саламатов совещался с бурлаками и лоцманами два дня. На третий бурлаки со своими дочерьми, снохами и невестками вышли на реку и начали прорубать бечевник[17], заросший деревьями. Лоцманы и водоливы из всех прибрежных сел вышли тоже на работу. И через пять дней тропа была готова. Саламатов собрал все мелкие суда, и старые бурлаки впряглись в лямку рядом с внуками. На плесах дежурили колхозники с лошадьми. Лямку привязывали к хомуту, и лошадь тащила баржу по ровному плесу. Моторные катера комбината стояли на перекатах и подхватывали караваны, когда люди и кони выбивались из сил.

Но так можно было снабдить только город. А верховья? Товары были завезены; однако, как выяснилось вот сейчас, те, кому надлежало позаботиться о дальнейшей их перевалке, проспали золотое время.

Саламатов смотрел на реку и думал о том, как мало осталось людей в районе. Впрочем, и до войны он был пуст, так как жители селились по берегу реки. Чуть отойди от нее — и на пятьдесят верст по округе найдется едва ли одна охотничья избушка. А поднимись на север до истоков, там можно блуждать месяцами и не услышать собачьего лая, не почуять запаха человеческого жилья.

— Ты от Луниной никаких известий не получал? — спросил он директора.

— А что тут лесничиха сделает? — Директор даже руками развел. — Последняя телефонограмма от нее была с Велса на той неделе. Пригрозила, что снимет людей с Чувала, цинга-де у них. Снять она может, а помочь… — Он сердито засопел и отвернулся, выражая полное презрение к лесничихе.

— Это ты оставь! — строго сказал Саламатов. — Если Лунина говорит — снять, значит, надо снять.

Нестеров молча смотрел на реку, прислушиваясь к разговору. Где-то на другом конце серой, похожей на текучую платину реки сейчас хозяйничает лесничиха Лунина. Ему захотелось встретить ее, посмотреть на знаменитую охотницу и знатока лесной жизни. Может быть, она подскажет, где искать тайные истоки Нима, до которых он так и не смог добраться перед войной. Говорят, что Лунина знает все реки и перевалы Северного Урала.