Уильям Кингстон - Гризли (сборник)
Питеркин и Джек выслушали меня с серьезными лицами. Я видел, что мои слова произвели на них впечатление и что каждый из них мысленно представляет себе свое будущее.
– Ты прав, Ральф! Мы должны были покориться судьбе и жить на этом острове, когда у нас не было никакого другого выхода. Но теперь, когда есть возможность начать борьбу за лучшее будущее, мы должны быть деятельными и не медлить ни минуты!
– Вполне с вами согласен! – со свойственной ему веселостью ответил Питеркин. – Я не умею так умно рассуждать, как ты, Ральф, и ты, Джек, но считаю, что нам пора ехать домой!
Итак, решив ехать, мы приступили к приготовлениям к отъезду.
Так как шхуна была богата всякого рода запасами, достаточными для огромной команды, то мы прибавили к ним кокосовые орехи, сливы, картофель – больше для того, чтобы подольше сохранить память о нашем острове.
Когда все было готово, мы отправились в последний раз осмотреть все те места, где протекла большая часть нашего времени. Напоследок, войдя в наше жилище, мы взяли оттуда весь свой скромный багаж, состоящий из топора, старого футляра для карандашей, сломанного телескопа, перочинного ножа, крючка, сделанного из медного кольца, и иглы. Не забыли мы также сапоги, пистолет и несколько предметов, состряпанных нами собственными силами на острове.
Все это мы доставили на шхуну в нашей маленькой лодке.
Выгравировав на деревянной дощечке:
Джек Мартин
Ральф Скиталец
Питеркин Гей,
мы повесили ее в хижине. Затем, подняв нашу лодку на борт, приступили к якорю. Это было нелегко, его вес значительно превышал то, что мы могли поднять. Провозились мы с ним довольно долго, и в конце концов пришлось прибегнуть к сложной системе моих блоков, благодаря которой и удалось его вытащить.
Дул ровный ветер. Мы, поставив паруса, медленно двинулись в путь. Берег уходил от нас в туманную даль. Заходящее солнце своими последними лучами освещало наш любимый остров. Мы легко покачивались на волнах. Уже почти не было видно вершины горы. Через несколько минут солнце и коралловый остров вместе погрузились в широкий простор Тихого океана. Мы стояли втроем на палубе. Красные отблески исчезнувшего солнца освещали наши загорелые лица.
Мы смело шли навстречу жизни, полные надежды на светлое будущее.
Р. Киплинг
Маленький Тумаи
Кала Наг – что значит Черный Змей – сорок семь лет служил индийскому правительству всеми способами, доступными слону. Когда его поймали, ему уже минуло двадцать лет, следовательно, теперь он приближался к семидесяти годам – зрелый возраст для слона. Кала Наг помнил, как однажды на его лоб наложили большую кожаную подушку, и он вытащил орудие из глубокой грязи; это случилось до афганской войны 1842 года, когда он еще не вошел в полную силу. Мать Кала Нага – Рада-Пиари (Рада Дорогая), – пойманная в одно время с ним, раньше чем у него выпали маленькие молочные бивни, сказала ему, что слоны, которые чего-либо боятся, неминуемо попадают в беду. И Кала Наг скоро осознал справедливость ее слов, потому что, когда перед ним в первый раз разорвался снаряд, он закричал, отступил, и штыки поранили его мягкую кожу. Итак, не достигнув двадцати пяти лет, он перестал бояться чего бы то ни было, приобрел всеобщую любовь и стал считаться лучшим слоном правительства Индии; за ним ухаживали больше, чем за его собратьями. Работал он много: во время похода в Верхнюю Индию Кала Наг переносил палатки, по двести пудов палаток сразу; однажды его подняли на судно паровым краном, и в течение многих дней везли по воде; в неизвестной ему стране, где-то далеко от Индии, его заставили нести на своей спине мортиру; и там, в Магдале, он видел мертвого императора Теодора, вернулся на пароходе и, как говорили солдаты, получил право носить медаль, выбитую в честь абиссинской войны. Прошло десять лет; Кала Нага отослали в страшную страну Али-Мушед, где его собратья умирали от голода, холода, падучей болезни и солнечных ударов; позже его послали на несколько тысяч миль южнее, чтобы он таскал и складывал в громадные груды толстые стволы индийского дуба на лесных дворах Моулмена. В этом месте он чуть не убил непокорного молодого слона, отказавшегося выполнить свою долю работы.
Его увели от лесных порубок и поручили ему вместе с несколькими десятками других слонов, выдрессированных специально для того, чтобы помогать людям ловить диких слонов в горах Наро. Правительство Индии строго охраняет слонов. Существует целый департамент, все дело которого состоит в том, чтобы отыскивать их, ловить, укрощать и рассылать повсюду, где требуется их труд.
Кала Наг имел полных десять футов роста; его клыки были отпилены, так что от них остались только куски в пять футов; концы их оковали пластинками меди, чтобы они не расщеплялись; тем не менее он мог действовать этими обрубками лучше, нежели любой необученный слон своими настоящими, заостренными бивнями.
Неделя за неделей слонов осторожно теснили через горы; наконец сорок или пятьдесят диких чудовищ попадали в последний загон, и большая опускающаяся дверь, сделанная из связанных вместе стволов деревьев, падала позади них. Тогда по слову команды Кала Наг входил в этот полный фырканья и воплей пандемониум (обыкновенно ночью, когда мерцание факелов делало затруднительным правильное определение расстояний) и, выбрав самого крупного, самого дикого обладателя больших бивней, принимался бить его и гонять, пока тот не затихал, люди же, сидевшие на спинах других ручных слонов, накладывали веревки на более мелких животных из стада и связывали их.
В смысле приемов борьбы не было ничего неизвестного Кала Нагу, старому умному Черному Змею, потому что, в свое время, он не раз противостоял нападению раненого тигра. Изогнув вверх свой мягкий хобот, чтобы спасти его от боли, он быстрым серпообразным движением головы, которое придумал сам, откидывал прыгающего зверя так, что тот боком взлетал на воздух; сбив же тигра с ног, прижимал его к земле своими громадными коленями и не поднимался, пока вместе с выдохом и воем из зверя не вылетала жизнь. На земле оставалось только что-то пушистое, что Кала Наг поднимал за хвост.
– Да, – сказал Большой Тумаи, погонщик Кала Нага, сын Черного Тумаи, который возил его в Абиссинию, и внук Слонового Тумаи, видевшего, как Кала Нага поймали, – да. Черный Змей ничего не боится, кроме меня. Три наших поколения кормили его и ухаживали за ним, и он увидит, как это будет делать четвертое.
– Он боится также меня, – сказал одетый в один набедренный лоскут Маленький Тумаи, выпрямляясь во весь свой рост.
