Сергей Другаль - Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
— О, я так тебе благодарна! — произнесла миссис Что. — Ты так умна!
— “Старый осел знает больше, чем осленок”. А.Перетц.
— Только потому, что ты немножко младше, на несколько биллионов лет… — негодующе начала миссис Что, но ее прервал резкий, необычный, вибрирующий голос.
— Ооччееннь ххоорроошшоо, ддееввооччкки. Не время препираться.
— Миссис Которая, — шепнул Чарльз Уоллес.
Слабый порыв ветра, зашевелилась листва, пятна лунного света переместились, в серебряном кругу что-то замерцало, задрожало, и голос произнес:
— Не думаю, что мне следует полностью материализоваться. Это очень утомительно, а нам предстоит много работы.
Глава IV
ОБЛАСТЬ МРАКА
Деревья неистово закачались. Мэг вскрикнула, прильнула к Кэльвину, и внушающий доверие голос миссис Которой воззвал:
— Успокойтесь, дети!
Тень ли заслонила луну или попросту луна исчезла, как задутая свеча? По-прежнему трепетали листья, и снова — неистовый, ужасающий натиск ветра. Наступила кромешная тьма. Неожиданно ветер стих, листья поникли. Мэг почувствовала, что Кэльвин отрывается от нее. Когда она потянулась к нему, пальцы ее нащупали пустоту.
— Кэльвин! — позвала она. Никто не ответил.
— Чарльз! — вскрикнула Мэг, но сама не знала, затем ли, чтобы позвать его на помощь или самой помочь брату. Крик застрял в горле, и она запнулась.
Мэг была совершенно одна.
Рука Кэльвина больше ее не защищала. Чарльз исчез. Полное одиночество. Ни света, ни звука. Точно так же, как пропали свет и звук, исчезла и она. Телесной Мэг больше не существовало. Только спустя какое-то время она почувствовала легкое покалывание в руках и ногах, как бывает иногда после сна. Она быстро замигала, но ничего не увидела. Это ничто не было просто темнотой или отсутствием света. Темнота на Земле осязаема, сквозь нее можно двигаться, в ней мир вещей существует по-прежнему. А Мэг была затеряна в ужасающей пустоте.
И тишина. Это была больше чем тишина. Глухой ощущает движение вокруг себя. Здесь его не было.
Неожиданно Мэг почувствовала, как за ребрами стучит сердце. Значит, оно переставало биться? Что заставило его биться снова? Покалывание в ногах и руках усилилось. Неожиданно она поняла, что двигается. Это было какое-то вращение. Будто она находилась в океане, вне приливов и отливов, просто лежала на двигающейся поверхности воды, воспринимая настойчивое, непреклонное лунное притяжение.
“Я сплю, я во сне, в ночном кошмаре, я хочу пробудиться. Дайте мне проснуться”.
— Ну и ну! — послышался голос Чарльза Уоллеса. — Вот так путешествие! Вам следовало предупредить нас!
Начал пульсировать и колебаться свет. Мэг взвизгнула — перед ней, негодующе уперев руки в бока, стоял Чарльз Уоллес.
— Мэг! Кэльвин! Где вы?
Она видела Чарльза, слышала его, но не могла продраться к нему сквозь непонятный, дрожащий свет.
Голос Кэльвина донесся до нее, как будто он говорил сквозь облако:
— Сейчас я проберусь к вам. Я старше… Я…
Мэг открыла от изумления рот. Не то чтобы Кэльвина не было рядом с ними, а потом он вдруг возник — ну, появились бы сначала рука, нога, глаза, потом нос… Нет, его появление напоминало мерцание света, как будто она смотрела на мальчика сквозь воду, или дым, или огонь, — и вот он уже рядом с ней, спокойный и уверенный.
— Мэг! — позвал Чарльз Уоллес. — Мэг! Кэльвин, где Мэг?
— Я здесь, — попыталась ответить она, но слова застряли в горле.
— Мэг! — неистово закричал Кэльвин, озираясь.
— Миссис Которая, вы не оставили Мэг сзади? — закричал Чарльз Уоллес.
— Если вы что-нибудь сделали с Мэг… — начал Кэльвин, но неожиданно Мэг почувствовала резкий рывок и звон, как будто ее протолкнули сквозь стеклянную стену.
— Вот и ты! — Чарльз Уоллес кинулся к ней и крепко обнял.
— Но где мы? — задыхаясь, спросила Мэг и была довольна, что наконец-то могла говорить.
Она недоуменно огляделась. Они стояли на залитом солнцем поле, и воздух был пропитан нежным запахом, веющим в те редкие весенние дни, когда солнце мягко ласкает землю и только-только начинают цвести яблони. Она поправила очки, чтобы убедиться в реальности того, что было вокруг.
Исчез серебряный глянец резкого осеннего вечера; все вокруг них теперь было залито золотистым светом. Трава нежного зеленого цвета усыпана пестрыми крошечными цветами. Мэг медленно поворачивалась и заметила гору, вздымающуюся так высоко, что вершина ее тонула в венце из белых пушистых облаков. Из кущи деревьев у подножия горы раздавалось пение птиц. Во всем царило такое невозмутимое спокойствие и радость, что неистово стучащее сердце девочки успокоилось.
Мы встретимся снова, неведомо где,В громе, молнии или дожде… —
раздался голос миссис Кто.
Неожиданно показались все трое: миссис Что в розовой накидке, миссис Кто в сияющих очках и миссис Которая — нечто большее, чем мерцание. Изящные разноцветные бабочки порхали вокруг них.
Миссис Что и миссис Кто начали хихикать и досмеялись до того, что казалось, вот-вот упадут. Мерцание смеялось тоже. Оно становилось все темнее и определеннее. Потом появилась фигура в черной мантии, черном остроконечном колпаке, глаза-бусинки, нос крючком и длинные седые волосы; в костлявой руке была зажата метла.
— Только бы девочки повеселились, — произнес странный голос, и миссис Что с миссис Кто упали в объятия друг другу, покатываясь от хохота. — Если леди вдосталь насмеялись, я думаю, вы расскажете детям, почему вы до полусмерти напугали Мэг, протащив ее по этой дороге, заранее не предупредив.
— “Кто много говорит, мало делает”. Гораций, — сказала миссис Кто.
— Миссис Кто, я попросил бы вас больше не цитировать, — раздраженно заявил Чарльз Уоллес.
Миссис Что поправила накидку:
— Чарльз, дорогой, но ей так трудно подбирать слова. Гораздо легче цитировать, вместо того чтобы трудиться самой.
— Мы не должны терять чувства юмора, — сказала миссис Которая. — Единственный способ иметь дело с чем-нибудь очень серьезным — относиться к этому слегка легкомысленно.
— Но Мэг трудно понять, что мы на самом деле очень серьезные.
— А мне? — спросил Кэльвин.
— Ведь жизнь твоего отца не находится под угрозой, — ответила миссис Что.
— А Чарльзу Уоллесу?
Голос миссис Что, скрипучий, как несмазанные дверные петли, смягчился. Он был полон любви и гордости:
— Чарльз Уоллес знает. Чарльз Уоллес знает. Чарльз Уоллес знает, что дело идет о гораздо большем, чем жизнь его отца. Чарльз Уоллес знает, что поставлено на карту.
