Эмилио Сальгари - Священный меч Будды
— Так значит, капитан не придет? — спросил испанец Баррадо.
— А! Почему? — раздались со всех сторон восклицания игроков.
— Да хотя бы потому, что раз явится капитан, явится и Корсан и наверняка пустится танцевать, а там, разгорячась, начнет попутно дергать китайцев за косы.
Громкий взрыв хохота раздался среди играющих.
— А капитан все-таки будет непременно, — заявил один из датчан, — он сам мне это говорил. А пока давайте доканчивать партию!
Игроки взялись за карты, и снова доллары, таэли8, фунты стерлингов, рейхсталеры и пиастры пошли гулять по столу, переходя из рук в руки.
Так прошло около часа. За это время американец Крекнер и англичанин Перкинс проиграли еще тысячу долларов, которые, как и предыдущая тысяча, перешли в карман счастливцев, португальца Ольваэса и испанца Баррадо. Этим закончилась вторая партия, и игроки уже собирались начать третью, как с вдруг берега послышался оглушающий шум.
— Не новые ли это гости пожаловали? — спросил американец, опуская карты. — Да, да! Вот двое каких-то людей подходят к игорным столам… Ба! Да это капитан в сопровождении моего грозного соотечественника Джеймса Корсана.
— И правда! — воскликнул Баррадо. — Вот они, неразлучные друзья!
Действительно, к группе играющих быстрыми шагами приближался капитан Лигуза, король виста, или, как в шутку называли его друзья, человек, отбрасывающий живую тень — тень, которая и следовала за ним в образе его неразлучного друга и спутника Джеймса Корсана, сосредоточенно рассматривавшего сквозь лорнет сновавшую вокруг них толпу бамбуковых шляп и развевающихся по воздуху длинных кос танцующих китайцев.
Джорджио Лигуза, капитан торгового флота, был генуэзец лет около тридцати, высокого роста, стройный, с энергичным, несколько грубоватым, сильно загорелым под лучами тропического солнца лицом, черными живыми глазами, густыми и длинными усами и пышной шевелюрой цвета воронова крыла. Он уже раз двадцать объехал вокруг света, но на двадцать первом потерпел крушение у южных берегов Кореи. Корабль и весь его экипаж погибли. Спаслись только капитан с одним молодым поляком, которые попали в плен к пиратам, где пробыли почти два года, перенося ужасные лишения, пока в одну бурную ночь им не удалось бежать от своих мучителей и высадиться на китайском берегу. Здесь беглецов ждала новая беда: ведь разрешение селиться европейцам было дано правительством против его воли, и китайцы жестоко мстили смельчакам, рискнувшим проникнуть далее назначенной черты. Но все эти ужасы не остановили капитана. Переодеваясь то лодочником, то купцом или прорицателем, он медленно пробирался от города к городу и наконец достиг Кантона, где, сколотив немного деньжонок, занялся торговлей. Удачные спекуляции чаем и бумагой, расписанной цветами танг, скоро заставили его почти забыть понесенные потери.
Кутила, охотник, король игроков, довольно развитой, прекрасно знавший географию, капитан был самым популярным человеком в гонгах, или факториях, и колонисты чуть не дрались, оспаривая его внимание друг у друга.
Другой, Джеймс Корсан, был американец из Нью-Йорка, тоже лет около тридцати, массивный, с широченными плечами, с ногами, которые легко было принять по ошибке за колонны, с руками, больше похожими на два кузнечных молота, с огромной головищей, покрытой целым лесом ярко-рыжих волос, и большим носом, красным, как пион, настоящим носом пьяницы — потребителя виски.
Это был один из тех людей, грубых, как бегемоты, одаренных геркулесовой силой, которые зовутся в Америке полулошадьми, полукрокодилами. Будучи страшно богатым, он бросил торговлю и все свое время тратил на ссоры с носильщиками факторий и лодочниками — ссоры, обычно оканчивавшиеся дракой, во время которой жестоко страдали традиционные косички бедных кули9, срываемые мощной рукой рыжего колосса. Короче говоря, он был грозой китайцев, которые избегали его, как дикого зверя. В факториях его звали Гаргантюа, а то и попросту обжорой за необычайную способность поглощать огромное количество пищи и за необузданную страсть к бифштексу и виски. Приятели его звали между собой также и живой тенью капитана, так как Корсан почти никогда с ним не разлучался. Оба друга, по-видимому очень спешившие, не замедлили появиться под кустом магнолии. Двенадцать рук протянулись им навстречу.
— Я думал, что не увижу вас, — сказал Крекнер. — Что с вами? Куда вы стремитесь так неудержимо?
— У нас есть новости, господа! — отвечал капитан, предварительно пропустив стакан портера.
— О! О! — воскликнули игроки. — Новости! Какие новости?
— Через десять минут приедут знакомые нам путешественники. Разве вы ничего не знаете?
— Ровно ничего, — сказал Ольваэс. — Говорите скорее, кто они?
— Я направлялся вместе с моей Тенью к этому острову, когда мне встретился Бурденэ, который плыл на своей кхуаи-тхинг10 по направлению к французской фактории. Он сказал мне, что приехали Кордонасо и Родни.
— Путешественник Кордонасо!!! — воскликнули игроки.
— Да, Бурденэ ездил за ним на торговое судно, шедшее из Сайгона.
Игроки вскочили, бросив карты. Всем было известно, что Кордонасо и Родни, — один боливиец, другой англичанин, — год тому назад отплыли в Индокитай с целью отыскать священное оружие одного азиатского бога. Весть об их прибытии всполошила все общество.
— Но уверены ли вы в том, что они вернулись? — спросил Крекнер, уже и думать забывший о картах.
— Вполне. Через десять минут они будут здесь.
— А что, капитан Джорджио, как вы думаете, нашли они то, за чем ездили? — спросил один из датчан.
— Как вам сказать? Я думаю — нет. Последнее письмо от них ко мне было отправлено из Сайгона, и в нем ни единым словом не упоминается об известном предмете.
— Какое же оружие они искали? — спросили некоторые из играющих.
— Священный меч Будды!
— Священный меч Будды?!
— Разве вы о нем никогда ничего не слыхали?
— Никогда! — в один голос отвечали все игроки.
— А между тем все китайцы о нем говорили и говорят до сих пор.
— Что, это оружие очень драгоценно? — спросил Ольваэс.
— Мой друг Джорджио должен знать историю этого оружия, — сказал Корсан, почти не принимавший участия в разговоре и больше занятый разглядыванием бритых голов с длинными косами, словно выбирая для себя подходящую жертву.
— Так говорите же скорее, капитан! — вскричал Крекнер.
— Говорите, говорите! — торопили его игроки.
Капитан был не прочь удовлетворить общее желание и уже приготовился начать рассказ, как вдруг его внимание было привлечено целой группой лиц, торопливо приближавшейся к их столику. Он тотчас же узнал среди них боливийца Кордонасо и англичанина Родни.
