М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории) - Михаил Иванов
– Да был ли он – шанс? Существует ли выход? Возможно, не только я принимал иллюзию за действительность, но и ты сам? Что если ты, Сын Неба, пал жертвой собственных теней?
Сын Неба внимательно посмотрел на Максуда и нахмурился.
– Хорошо, я вернусь. Я спущусь к тем, кого оставил у подножия. И пусть здесь, в Шамудре, всех душ – по пальцам перечесть… Я попытаюсь сделать, что в моих силах, однако явиться и – просто дать свободу? Вручить волшебный золотой ключик от потайной дверцы из этого театра в иной? Я не обладаю такой властью. Лёгкого пути к свободе не существует, и… и неизвестно, имеется ли он вообще для многих здесь. Как бы то ни было, в конечном итоге результат зависит от самих людей, от того, используют ли они ту единственную возможность, что заложена в суть человеческую самим Создателем, такой вот менетекел.
– Главное – веди! Мы… я последовал за тобой – последуют и другие! Я почти излечил свою память, но есть те, кто так же, как я когда-то, нуждается в помощи! Ты нужен им! Нужен не только заблудившимся в Шамудре душам, не только тем, кто верит в Сына Неба и его слова – а вообще всем! Как мотыльки о мутное стекло, бьются и души, и тени об этот мир, сквозь который угадывают – не глазами, нутром чувствуют! – что-то иное – безграничное, справедливое, светлое! И в отсутствие проводника их удел – лишь биться, биться, биться – без конца, вдрызг разнося, рассеивая в прах остатки надежды!.. Я прекрасно вижу, что ты не горишь желанием ввязаться в совершенно безнадёжную, по твоему мнению, авантюру… но если ты не решишься – я пойду сам, один! Я переверну каждый камень и найду каждую потерянную душу! И уж коли всё зависит только от нас, то мы сами и возьмёмся за собственную судьбу! Мы будем искать, будем пытаться! И… и если у найденных мной не выйдет добраться туда… – Максуд взглянул на «солнце», – если суждено не вернуться домой… тогда мы все – люди, тени – сообща упрёмся и свернём, так или иначе, сам этот потерянный мир! Как тебе такой менетекел?!
Сын Неба молчал. Он снова глядел вниз, в жерло, а огненные сполохи – порождения инфернальных глубин, сокрытых под Башней, меняли его лицо, коверкали черты, словно на самом деле это жар, полыхавший внутри самого Фаниса, мучительно искал выход, но никак не мог его обнаружить.
Максуд не дождался ответа. А может, и не ждал его на самом деле.
– Давай спускаться, – произнёс он устало. – У нас ещё много дел.
И пошёл вдоль края Башни, высматривая место, откуда они с Сыном Небавыбрались наверх.
Сын Неба поколебался несколько мгновений, вздохнули двинулся вслед за Максудом. А тот обернулся вдруг, вгляделся в лицо Фаниса.
– Кто ты, Лётчик? Кто ты, Сошедший-с-Небес?
– Кто? – остановился Сын Неба. – Кто… – задумался, дёрнул плечом, хмыкнул. – Тот, пожалуй, чей долг – нести просвещение и свободу, несмотря ни на что…
– Он тот, кто несёт сомнения и смуту! Тот, кто поселяет адский огонь разрушительных стремлений в душах человеческих! Он – один из усомнившихся и оттого – падших!
Максуд вздрогнул и обернулся: высокая фигура в бесцветных, ниспадающих до самых пят одеждах стояла неподалёку, и вездесущие огненные отблески просвечивали сквозь неё, приобретая совсем мрачный, багровый оттенок. Максуд почувствовал, что внешний холод всё-таки пробрался внутрь его тела. Ему показалось, он знает, что это за фигура, но – память, капризная память… Быть может, их пути пересекались когда-то – в прошлой жизни?..
– Я пересёк пути многих, – произнёс незнакомец.
И сознание Максуда словно пронзило раскалённой иглой: «Уже было!..» И это «было» в точности повторялось прямо сейчас! Ощущение полного совпадения обрушилось такой ослепительной ясностью, чтоМаксуд даже не сомневался: он находится одновременно в двух точках, где существует этот удивительный момент – и в прошлом, и в настоящем!
Оглушив с разгону, затопившая расплавом чувств рассудок волна начала спадать, открывая взгляду разума, подобно камням на обнажающемся при отливе дне, образы отдельных персонажей – главных действующих лиц и основных слагаемых момента. С уходом волны они тускнели, как остывающие в форме литые металлические болванки, и буквально несколько мгновений спустя стали, наконец, пригодны для осмысления. Мысли тут же замельтешили, окружив добычу потревоженным роем паутинной моли, искажая, отвлекаявнимание, мешая рассмотреть детали… Но Максуд уже понял, что это за персонажи.
«Юноша, ангел, Смерть… История Бинеша! Фантазия всего лишь – однако сходство невероятное! Там, правда, ещё присутствовал старик-птицелов…»
Впрочем, и Сын Неба, замерший в напряжении, будто на пути его неожиданно оказался хищный зверь, был совсем не тем сияющим златокрылым существом из сказки. И он, Максуд, хотя и не такойнаивный, как Ядгар, но всё равно обведённый вокруг пальца, – не птицеловом был обманут, а самим «ангелом»… Кое-что не сходилось, разрушая захватившую было дух магию дежавю. Пожалуй, лишь «Смерть»полностью соответствоваласвоему образу: полупрозрачная фигура с лишённым эмоций взглядом свысока, полным безжалостной непреклонности. Именно таким должен быть взгляд существа, абсолютно уверенного в своём безусловном праве забирать жизнь и в своей неоспоримой силе осуществить это самое право.
«Кстати, чем там закончилось дело? Смерть протянула руку… и…»
И сердце заколотилось, и скулы свело так, что заболели зубы! Сейчас! Сейчас поднимется призрачная десница!
– Но в этот раз я пришёл не за тобой, человек, – тот, кого Максуд принял за Смерть, смерил его взглядом, в котором интереса проявилось не больше, чем к навозной мухе, и повернул лицо к Сыну Неба.
– Как там тебя называют нынче? Сошедший-с-Небес? Сын Неба? – край губ скривился в презрительной ухмылке.
– Ты прекрасно знаешь моё настоящее имя, Вершитель, – медленно проговорил Сын Неба, и пальцы его заметно подрагивали.
– Ты не достоин имени, которое носил когда-то! Настоящего, истинного своего имени! Но тебе же понравились эти, новые? Сколько ты их уже сменил, Усомнившийся?
– Ты… Ты действительно… ангел? – сам не веря в собственное предположение, Максуд повернулся к Сыну Неба. – Ты не говорил этого тем, кто приходил слушать тебя. Ты не сказал этого и нам…
– Он многого не сказал вам, – отрезал тот, кого назвали
