Эмилио Сальгари - Священный меч Будды
В десять прыжков он одолел остававшееся до нее расстояние и бросился вверх по лестнице. В эту самую минуту капитан, поляк и Мин Си выпроваживали из двери хозяина и четверых его прислужников.
— Джеймс!
— Джорджио!
Больше они ничего не сказали. Затем все четверо поспешно вошли в дом и забаррикадировали дверь мебелью, находившейся в нижнем этаже.
— Тысяча миллионов чертей! — воскликнул капитан, когда они с этим покончили. — Что вы наделали, неосторожный?
— Я?! — отвечал янки, обтирая кровь, струившуюся со лба. — Я ничего не знаю, ничего ровно не понимаю. Все лодочники, все солдаты, все горожане и, наконец, все крестьяне преследовали меня с целью убить, а я ровно ничего им не сделал. Ведь я всегда говорил, что все китайцы негодяи и разбойники!..
— Вы, наверное, выкинули какую-нибудь штуку. Но об этом после; скажите мне, видели ли вы Луэ Коа?
— Да, и я сказал ему, чтобы он готовился к отъезду.
— Как же мы теперь отсюда выйдем? — спросил поляк.
— Через дверь, — сказал американец. — Может быть, вы хотите выпрыгнуть в окно? А я не…
Он не успел докончить начатой фразы. Снаружи снова послышались страшные крики и раздалось несколько выстрелов. Капитан бросился к окну и увидел разъяренную толпу, яростно потрясавшую оружием.
— Мы в осадном положении, — объявил он, отходя от окна. — Если не найдем средства убежать отсюда, то ни один из нас не увидит завтрашней зари.
— С нами оружие, — сказал поляк. — Мы будем защищаться до последнего.
— Но нас только четверо, а китайцев тысячи, — заметил американец.
— Они выбивают дверь, — добавил Мин Си.
Еще более дикие крики раздались на улице. Две или три сотни ружей направились на окна, и началась осада.
Целый град пуль посыпался на гостиницу, пробивая стекла, разнося вдребезги посуду и фонари, пробуравливая стены, ломая в щепки тростниковую мебель и шторы.
Положение становилось все более и более опасным. Капитан, американец, поляк и китаец отчаянно защищались, сея своими меткими выстрелами смерть в рядах неприятеля; но они чувствовали себя бессильными перед такой толпой. На каждый их выстрел китайцы отвечали пятьюстами из аркебуз; кроме того, дверь гостиницы, яростно разбиваемая, угрожала уступить напору.
— Невозможно сопротивляться всем этим негодяям, — сказал американец, присоединяясь к Джорджио, — у меня осталось лишь около дюжины патронов.
— А у меня всего два, — объявил поляк, показывая совершенно пустой патронташ.
— Давайте выкинем за окно всю мебель, — предложил капитан. — Необходимо во что бы то ни стало продолжать защиту.
— Что, если мы взберемся на крышу? — спросил американец. — Оттуда с помощью целого дождя черепицы мы можем очистить улицу.
— Но ведь этот дом того и гляди обрушится, — заметил Мин Си.
— Подождите! — сказал капитан.
Рискуя получить пулю в лоб, он подошел к окну и бросил оттуда быстрый взгляд вдоль улицы. Несколько пуль просвистело вокруг него, но ни одна не задела.
— На крышу! — воскликнул он. — Спешите, друзья, мы не можем терять ни минуты.
— Разве вы хотите закидать черепицей наших преследователей? — спросил Корсан.
— Нет, я хочу спасти вас. Я успел заметить, что рядом с гостиницей идут вдоль улицы несколько десятков домов, и там почти совсем не видно людей. Мы вылезем на крышу, пройдем по крышам соседних домов и спрячемся на каком-нибудь чердаке или спрыгнем на улицу.
— Браво! — воскликнул американец. — Вы великий полководец.
— Живей, живей! И смотрите берегитесь, чтобы не скатиться, так как кто упадет — тот будет мертв.
Они кинулись по лестнице вверх на чердак, а оттуда вышли на крышу.
— Смелее, друзья! — крикнул капитан.
Прячась за трубами, чтобы их не могли увидеть солдаты, стоявшие на балконах, террасах и окнах противоположных домов, они стали то подниматься, то спускаться, поддерживая один другого, цепляясь то за шпили, то за флагштоки, то за выступы крыши, которых тут наверху было великое множество.
— Вперед! Вперед! — говорил капитан. — Старайтесь не упасть, смотрите, куда вы ставите ноги. Если вы скатитесь вниз, то попадете, как цыплята, на китайские пики. Осторожней, Джеймс, тише ступайте, вы давите черепицу своими ногами. Эй, Казимир, взберись на эту террасу! А ты, Мин Си, просунь голову в это слуховое окно!
— А! — проговорил бедный американец, еле держась на крыше, несмотря на все свои усилия. — Кто бы мог подумать раньше, что настанет день, когда я буду лазить по крышам, да еще по китайским, и даже спасаться бегством от этих желтых рож? Достоуважаемый гражданин свободной Америки должен скрываться, как вор! Ах, если бы у меня была пушка! Как бы я отделал этих негодяев!
Восклицания американца, несмотря на критическое положение, заставляли поляка и его товарищей покатываться со смеху. Хитрый мальчишка между прыжками находил время поддразнивать американца.
Полчаса спустя, добравшись до одного высокого дома, они увидели, что находятся на крыше крайнего дома квартала, откуда не более чем в пятистах шагах виднелся Сицзян.
Капитан посмотрел вниз. Они были на высоте двадцати метров.
— Невозможно отсюда спрыгнуть вниз, — сказал он.
— Вон там я вижу слуховое окно! — объявил поляк. — Оно наверняка ведет в чье-нибудь жилище. Войдемте, господин капитан!
— Браво! — сказал американец. — Вынимай ножи и вперед! Друзья прошли через окно и очутились на пустынном чердаке; напором плеча они отворили себе дверь в комнатку, в которой жила какая-то старая колдунья.
Капитан подскочил к старухе, которая начала было кричать.
— Тише! Тише! Мы не хотим причинить тебе зла!
Капитан загнал ее в чуланчик, запер там на замок, а затем в сопровождении своих спутников спустился на улицу. Поблизости никого не было, но в районе гостиницы еще слышались выстрелы.
Беглецы бросились вперед, рискуя сломать себе шею, и подбежали к реке в ту минуту, когда Луэ Коа и его гребцы, вооружившись палками, собирались идти к месту побоища.
— Скорее к джонке! К джонке! — кричал капитан.
— Что случилось? — спросил судовладелец.
— В городе вспыхнуло восстание. Солдаты и горожане режут друг другу горло.
Китайцам этого было достаточно; они поспешили обратно к реке.
X. Вероломство Луэ Коа
Каждая минута была дорога, так что четверо путешественников, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, преследуют их или нет, влетели на джонку, одним ударом перерезав веревку, за которую она была привязана к берегу. Гребцы, думавшие, что в городе действительно вспыхнуло восстание и боявшиеся быть арестованными в случае, если вмешаются в свалку, поспешно схватили весла и стали грести с нечеловеческой силой.
