Левиафан - Роберт Рик МакКаммон
— Подождите! — запротестовал Мэтью, снова пытаясь сохранить равновесие на шаткой земле. — Этот человек — сумасшедший убийца! Он считает, что у него есть хозяин, которого он называет Доминусом, и которого видит только он!
Мэтью тут же понял, что этот ход был неверным, потому что в глазах женщины вспыхнул огонек.
— Спасибо за ценные сведения, — сказала она. — Он сейчас в тюрьме?
Последний вопрос был явно адресован Сантьяго.
— Да, — ответил губернатор.
— Тогда мы немедленно отправимся туда, чтобы его навестить.
Мэтью понял, что дальнейшие протесты бесполезны.
Через несколько минут он, охотница на ведьм и Сантьяго уже ехали в губернаторской карете по тому же маршруту, по которому Мэтью спускался с холма. В руках Камиллы Эспазиель была книга. Женщина молчала, глядя в окно со своей стороны кареты. Мэтью тоже молчал, но в его голове царил хаос.
Похоже, фарс продолжался, только теперь во имя благородных испанских интересов, а не низменных английских. Однако… втягивать в это все Кардинала Блэка? Немыслимо! Этот человек, это чудовище, было воплощением зла! Лучше бы Сантьяго велел повесить его, едва обнаружив у него книгу, но, к сожалению, этого не произошло.
Мэтью был уверен, что Доминус, кем бы он ни был, будет в восторге от внимания, которое получит от охотницы на ведьм. Разве что Камилла сочтет, что этот сумасбродный маньяк — и вправду колдун, не смеющий топтать ногами землю. И тогда справедливость восторжествует над могилами «Черноглазого Семейства» — лондонской уличной банды, над которой Блэк учинил чудовищную расправу[19].
Мэтью заметил, как карета проехала мимо фигуры в соломенной шляпе, которая беспечно поднималась по холму, неся с собой мольберт и кожаную сумку с художественными принадлежностями. Он удивился самому себе. Даже после всех смертельных угроз и унижений, которым он и его близкие — Хадсон, Берри и Кэтрин — подверглись из-за Профессора Фэлла, Мэтью все равно ощутил укол жалости к старику. С возвращением демонической книги и возобновлением поисков зеркала идиллическая жизнь Фэлла здесь, на Сардинии, вот-вот должна была рухнуть с оглушительным грохотом. С другой стороны, может, ему уже все равно? Так было бы лучше всего.
Главным испытанием станет момент, когда Профессор вновь увидит книгу. Как он отреагирует на нее? А как отреагирует на охотницу, когда поймет, что она интересуется Кардиналом Блэком? Это были тревожащие вопросы без ответов.
Когда карета подъехала ко входу в тюрьму, Сантьяго объяснил сеньорите Эспазиель, что большинство из тех, кого привезли сюда с острова Голгофа, уже нашли жилье в городе, но примерно пять десятков человек по разным причинам остаются в тюрьме. У них не было работы, и заботы об их содержании ложилось на благотворительные общества Альгеро. По крайней мере, это все, что удалось понять Мэтью, ведь с сеньоритой Эспазиель Сантьяго предпочитал общаться по-испански.
Как только с объяснениями было покончено, Камилла посмотрела на Мэтью и спросила:
— А чем вы занимаетесь?
— Начинающий корзинщик, — ответил за него Сантьяго, чтобы окончательно прибить то, что осталось от достоинства Мэтью и, вероятно, покрасоваться перед дамой. — Но он делает успехи, — добавил губернатор, демонстрируя широту своей души. — Скоро достигнет уровня мастеров.
Камилла проигнорировала это замечание.
— Насколько я понимаю, — обратилась она к Мэтью, — в английских колониях вы были… как это у вас называется? Решателем проблем?
— Да. И намереваюсь заниматься этим же, когда вернусь.
— Ну, разумеется. — Она пристально посмотрела на него, вглядываясь в самую его душу. — Я тоже умею решать проблемы, — улыбнулась она. — Но проблемы, с которыми сталкиваюсь я, относятся к потустороннему миру. Вы верите в существование ведьм?
— Нет.
— Какой быстрый и решительный ответ. Кого вы уговариваете? Самого себя?
Мэтью ответил ей пристальным и решительным взглядом, но у него не получилось выдать и толики той уверенности, что была присуща Камилле Эспазиель.
— А как вы убедили себя, что они существуют?
Этот вопрос вызвал неоднозначную реакцию. Несколько секунд лицо Камиллы ничего не выражало. Взгляд сделался рассеянным, а губы сжались. Мэтью даже показалось, что солнце на миг скрылось за тучей, потому что в карете потемнело. За время этой короткой паузы он даже успел подумать, что это Камилле надо его убеждать. В конце концов, из них двоих именно она являлась представителем сомнительной профессии.
Наконец, к ее лицу вернулась краска, и темнота рассеялась. Однако в сияющих зеленых глазах осталось нечто… что это было? Печаль? Сожаление?
Она одна из них, — подумал Мэтью. — Или считает себя таковой.
Интуиция подсказывала ему, что это единственно возможный верный ответ.
— Когда-нибудь позже, — сдержанно произнесла она, — я заставлю вас поверить. — Она помолчала и добавила: — Говорю вам это, как один решатель проблем другому.
Кучер натянул поводья и остановил карету. Вскоре Мэтью, губернатор Сантьяго и сеньорита Эспазиель поднялись по ступеням тюрьмы на второй этаж. Мэтью невольно вспомнил, что Камилла назвала своего отца поклонником Шекспира, читавшим его трагедии на оригинальном языке. Он подумал об этом, потому что, по рассказам Сантьяго, местная тюрьма когда-то давно была крепостью. Мэтью казалось, что примерно так мог выглядеть замок Гамлета: неровные и покатые стены из грубого камня, коварные винтовые лестницы, выступы, нависающие над двором, и зубчатые стены наверху, похожие на челюсти с выбитыми зубами.
Даже не скрывая свою неохоту, Мэтью повел остальных по коридору к камере, которую занимал Кардинал Блэк. Он постучал в тяжелую дубовую дверь, которую, по милости местных хозяев, разрешалось держать открытой. Однако сегодня она была закрыта — так Блэк выражал свое желание побыть в одиночестве. Мэтью пришлось постучать второй раз, прежде чем ему ответили.
— Кто здесь?
— Это я.
— Пошел прочь от моей двери!
— Я привел к тебе гостей.
— Я не хочу никого видеть. Пошел прочь!
Прежде чем Мэтью успел сказать что-то еще, Камилла Эспазиель прошла вперед, взялась за ручку двери и толкнула ее. Кардинал Блэк поднял на нее раздраженный взгляд, но, если он и собирался что-то сказать, то один вид этой женщины заставил его замолчать.
Он сидел на соломенной койке и полировал одно из своих серебряных колец с тиснеными черепами, причудливыми лицами и тайными символами. Кольца были разложены перед ним на маленьком круглом столике, а масляная лампа обеспечивала достаточное освещение. Как и Хадсон, Блэк сильно похудел за время их пребывания здесь, и его и без того длинное худое
