Ирина Шевченко - Сказки врут!

— Ты же всё равно номера квартиры не знаешь, — проворчал он в ответ на удивлённый Сережкин взгляд. — Этаж помнишь?

— Пятый… или шестой. Там дверь такая старая, дерматином обита.

Нужная квартира отыскалась на пятом этаже. К моей огромной радости, вслед за звонком за дверью раздались шаги.

— Серёга? — удивился выглянувший на площадку мужчина лет сорока, невысокий, сбитый, до черноты загоревший блондин с уже наметившимися залысинами. Судя по наряду — трусы и тапочки — на работу по понедельникам Михаил не ходил.

— Здорово, Мишаня, — протянул ему руку Серый. — Был тут по близости с друзьями, дай, думаю, заскочу. Заодно вещицу свою у тебя заберу.

— К–какую вещицу? — под решительным напором парня хозяин испуганно попятился обратно в квартиру.

— Ножичек свой. Помнишь?

Фирсов замотал головой.

— Нет? — переспросил Серёжка.

Мужчина закивал.

— Так да или нет?

Мне вдруг подумалось, что, пока я не видела, Сокол стукнулся с Серым лбами, как с тем таксистом, и теперь говорит с Михаилом через него: настолько интонации друга напоминали сдержанно–пугающие манеры тёмного.

— Нож, — повторил он. — Очень он мне, Миша, нужен. Так что либо сразу отдашь, либо я даже не знаю…

Колдун потянулся себе за спину и вытащил из‑под футболки заткнутый за пояс пистолет. И как он его прячет, что со стороны вообще не заметно? Фирсов в ужасе отшатнулся.

— Дело‑то серьёзное, Мишаня, — ласково до дрожи уверил Серый.

Сокол потянул из пачки сигарету и прикурил от чёрного дула. Михаил судорожно сглотнул.

— Мужики, вы это… чего?

— Да ничего, Миша, ничего, — Серёжка хлопнул приятеля по плечу. — Ножик заберём и уйдём. Вспомнил, где он?

— Да… Нет… Нет его у меня! Потерял где‑то, честно!

— Честно? — прищурился Серый. — А мне говорили, подобные вещи не теряются.

Он обернулся на тёмного, тот с одобрительной ухмылкой выпустил в потолок струйку дыма.

— Не теряются, Миша. Так что давай, вспоминай, куда сунул. Мне самому искать не с руки, но если надо будет…

— Совсем ополоумели?! — не выдержала я. — Набросились с порога на человека!

— А почему во множественном числе? — с ленцой уточнил Сокол. — Я — что? Стою, курю…

Он демонстративно струсил пепел на пол фирсовской прихожей.

— Михаил, — вежливо продолжила я, обращаясь к перепуганному хозяину. — Нам очень нужен нож, который Сергей вам когда‑то подарил. Самодельный, рукоятка обмотана изолентой — помните такой? Отдайте нам его, пожалуйста, и мы вас больше не побеспокоим.

Моя речь произвела странный эффект: вместо того, чтобы успокоиться, человек затрясся ещё сильнее.

— Нож… он… Он не здесь, — выдавил он наконец.

— А где? — я поймала себя на том, что начинаю говорить тем же вкрадчивым тоном — однозначно, это заразно!

— Я его… отвозил ерунду всякую, инструменты… и его…

— Куда отвозили?

— На дачу. Домик у меня, от бабки остался, под Старобешево…

Сокол вопросительно вскинул бровь.

— Пару часов на машине, — пояснил Серый. — Машина у тебя на ходу, Мишаня?

Фирсов икнул. Потом кивнул. Затем замотал головой.

— Я сегодня не могу. Мне на работу… через час. Не могу…

— Надо, Миша, надо, — проникновенно заверил его Серёжка. — Позвони, отпросись. А если вдруг не отпустят, мы тебе больничный организуем.

Подозреваю, он имел в виду Игорька и его связи среди местных эскулапов, но у Михаила наверняка появилась своя трактовка этих слов. Не задавая больше вопросов, он кинулся к лежащему на полке мобильнику.

— Без глупостей, да? — с улыбкой попросил Серый. — Мы ж свои люди, Мишаня. К тому же сам, помню, на дачу зазывал. Говорил, хорошо у тебя там. Вот и поглядим.

— А бензин оплатим, не волнуйтесь. И сверху добавим, за беспокойство, — неожиданно произнёс Сокол, без пугающих ноток, совершенно по–деловому.

Ещё бы он при этом не стал тушить сигарету о ладонь!

Машина Михаила, новенькая серебристо–синяя «Шкода Октавия», была припаркована на стоянке рядом с домом. Пока шли к ней, Фирсов нервно озирался по сторонам, как мне показалось, ища удобный момент, чтобы сбежать.

— Так дело не пойдёт, — заметил эти метания тёмный. — Ася, вы не могли бы мне помочь?

— Конечно. А что нужно делать?

— Вам — ничего, — мужчина коснулся моей руки.

Пошедший от его пальцев холод пробрался под кожу, в глазах потемнело. Я пошатнулась, и колдун придержал меня под локоть.

— Что вы со мной сделали? — голова кружилась, как недавно от выпитого вина.

— Всего лишь позаимствовал немного силы. У ведьмы нельзя взять ни капли без её согласия — вы согласились.

Продолжая поддерживать меня, он обернулся к Серёжке:

— Купи подруге шоколадку, вон ларёк.

Сокол отпустил мою руку и шагнул к замершему, словно спортсмен на старте, человеку.

— Всё хорошо, Михаил? — он положил ладонь ему на плечо. — Не нужно нервничать.

Видимо, из‑за последних слов мне теперь и полагалось сладкое. Но трата сил не была напрасной: Мишаня выровнялся, расправил плечи и огляделся, уже без панических огоньков в глазах.

— Так поехали? — спросил он у нас. — Чего ждём?

Ждали только отбежавшего к ларьку Серёжку. Когда он вернулся и вручил мне плитку чёрного шоколада, загрузились в «Шкоду», как обычно: мы сзади, колдун рядом с водителем; и машина выехала со стоянки. Что думал при этом Фирсов? Может быть, ничего. А может, считал теперь, что об этой встрече давно условились, как и о том, что он отвезёт нас на свою дачу под Старобешево.

Была я там. Не на даче, конечно, а в самом посёлке: ездили как‑то с классом в музей Паши Ангелиной. Время было странное, первые годы независимости. Спешно правились учебники, и героев социализма отодвинули в сторону, а то и вовсе задвинули куда подальше. Историю Советского Союза, ещё не пересмотренную и не переосмысленную, пролетели на выдохе. В голове осталась лишь пара дат, несколько имён, Великая Отечественная Война и полное непонимание вопроса, кто был неправ, а кто — не виноват. А ещё — музей Ангелиной, куда возила нас историчка. Где‑то дома должна быть моя фотография рядом со старым трактором, ставшим теперь памятником, — я с косичками и агрегат, словно сошедший с иллюстраций к какому‑нибудь роману в стиле паропанк.

— Серый, а ты в музее Паши Ангелиной был? — спросила я негромко.

Мы учились в разных школах, может, их туда и не возили.

— А кто это?

— Ну… — растерялась я. — Была такая женщина, давно. Знаменитая трактористка. Герой труда…

— И как она связана с нашим делом?

— Никак. Просто вспомнилось. Думала, ты слышал.

Дались мне эти трактора, когда у Серёжки своих проблем хватает!

— Молодёжь сейчас не знает этих имён, — Сокол опустил стекло и закурил. — Вы — редкое исключение, Анастасия.