Ирина Шевченко - Сказки врут!

Тот недобро покосился на пассажира, но повернул. «Пежо» повторил наш манёвр.

— Теперь налево.

Ситуация повторилась.

— Оторваться сможем? — спросил у водителя тёмный. — Сотня сверху.

Таксист вдарил по тормозам, и нас с Серёжкой бросило вперёд.

— Зелёных американских денег, — уточнил колдун.

Красный «Пежо» остановился прямо за нами. Теперь можно было рассмотреть сидевшего за рулём крупного мужчину в белой футболке и худощавого очкарика рядом с ним. Задние сидения тоже не пустовали.

— Выходите, — раздражённо приказал нам водитель. — Мне ваши шпионские игры не нужны.

— Да ладно тебе! — протянул примирительно Сокол.

— Вышли из машины, я сказал!

— Ну, ты чего, братуха? — тёмный панибратски хлопнул водителя по плечу. — Тут делов‑то! Покатаемся немножко…

Он вёл себя так, словно был навеселе. С глуповатой ухмылкой обнял чертыхающегося мужика за шею и вдруг притянул к себе, стукнувшись с ним лбами. На миг оба замерли, а после таксист распрямился и, глядя перед собой, медленно положил одну руку на руль, а вторую — на рычаг переключения скоростей. Вжал педаль газа в пол, и машина с рёвом сорвалась с места.

Светлые немного замешкались, но тронулись следом.

Движение на улицах спального района нельзя было назвать оживлённым, и, легко лавируя в транспортном потоке, такси набирало скорость. Преследователи не отставали. Поворот, ещё поворот. Первый светофор мы пролетели на красный, чудом проскользнув между двумя маршрутками, но это не помогло избавиться от хвоста, и стрелка спидометра продолжала ползти вверх.

Отведя взгляд от приборов, я посмотрела на водителя: тот сидел, неестественно выпрямив спину, похожий больше на манекен, а не на живого человека. Его руки и ноги существовали будто бы сами по себе, а на окаменевшем лице живыми оставались лишь нервные, насторожённые глаза, следившие за дорогой и время от времени косившие в зеркало заднего вида.

— Что с ним? Что ты с ним сделал? Эй!

Я протянула руку, чтобы толкнуть сидящего впереди мужчину, но Серёжка перехватил мою ладонь.

— Не мешай ему. Он ведёт.

— Что?

Вплотную придвинувшись к парню, я смогла увидеть колдуна. Стиснув побелевшие губы, он повторял каждое движение таксиста… точнее, как уже догадался Сергей, делал эти движения за него: левая рука крутит невидимый руль, правая — рывками переключает передачи. Ноги на педалях. Глаза закрыты.

— Он же ничего не видит… — прошептала я.

— Он смотрит через него, — кивнул на водителя Серый. — Я так думаю…

На подъезде к рынку машин на дороге стало больше, но тёмный не замедлил хода, продолжая попытки оторваться от преследования. Мне даже показалось, что ему это удалось, когда впереди, как назло, вырос затор: ремонтники перекрыли половину проезжей части, и автомобили медленно просачивались в прореху между заграждениями. Сокол притормозил, но лишь немного: проехав десяток метров, такси подпрыгнуло на бордюре и вылетело на тротуар. Я зажмурилась, чтобы не видеть перекошенных лиц разбегающихся в стороны прохожих, и открыла глаза, лишь ощутив ещё один прыжок. Автомобиль снова нёсся по дороге, но светлые не желали отставать и повторили наш путь, огибая затор по пешеходной дорожке.

Теперь такси летело по центральному проспекту города. Машины, автобусы, троллейбусы… Но Сокол умудрялся не сбавлять скорости. Меж тем «Пежо» преследователей уже сократил разделявшую нас дистанцию. Обернувшись я видела, как оживились сидевшие в красной машине люди. Что они будут делать, когда догонят? Начнут таранить? Прижмут к обочине? Достанут автоматы и расстреляют в упор, как в каком‑нибудь гангстерском фильме?

Когда светлые нагнали нас настолько, что я смогла бы разглядеть время на часах водителя, Сокол резко вывернул воображаемый руль, заложил вираж и вылетел на встречную, чудом ни с кем не столкнувшись. Машину повело, но тёмный сумел выровняться, а оставшееся в своём ряду «Пежо» неслось в противоположную сторону: наверное, не могли улучить момент для разворота. Колдун использовал полученное преимущество на полную. Машина пролетела ещё пару кварталов по прямой, не перестраиваясь во внешний ряд, свернула в узкий проезд, и понеслась по кривой улочке, подскакивая на разбитом асфальте. Миновав анфиладу смежных дворов и заплутав так, что сам наверное не нашёл бы обратной дороги, Сокол притормозил у кирпичной трансформаторной будки. Водитель–манекен, повторяя движения кукловода откинулся на спинку, а потом испуганно заморгал и завертел головой.

— А… — только и смог сказать он.

— Спасибо, братуха, — тяжело выдохнул колдун. — Хорошо покатались.

Он открыл дверцу, швырнул на колени таксисту смятые бумажки обещанных американских денег и, пошатываясь, вышел наружу. Выскочивший следом Серый подал ему руку, но тёмный сделал вид, что не заметил. Присел на лавочку рядом с детской площадкой.

Дождавшись, пока я покину салон, таксист резко тронул с места. Помнил он то, что произошло в эти десять–пятнадцать минут, или нет, но у человека был шок, и, понимая, кто тому виной, он стремился убраться от нас подальше.

— Не много ты ему дал? — спросил у тёмного Серёжка, видимо, просто, чтобы не молчать.

— Нормально, — Сокол потянул из кармана пачку сигарет, закурил. — Ему ещё штраф за превышение скорости придёт и за двойную сплошную… Тормозни пока какую‑нибудь тачку, через службу вызывать не надо, вдруг…

Он неопределённо махнул рукой, но Серый понял: огляделся и пошёл к ведущей на улицу арке.

Колдун проводил его взглядом. Затянулся, закашлялся, как и вчера, сплюнул на землю кровью. Но сигарету не бросил.

— Ты… Вы как? — приблизилась к нему я.

Мужчина поднял на меня глаза и вдруг улыбнулся, счастливо и беспечно.

— Здорово. Три года за руль не садился, представляешь?

— Ты и сейчас не садился.

— Так ещё интереснее.

Видимо, высшие силы решили, что приключений с нас на сегодня хватит, и к дому, где, по словам Серёжки, жил его товарищ по работе, мы добрались без новых осложнений. О том, что они всё‑таки могут возникнуть Серый вспомнил, когда уже подошли к подъезду панельной девятиэтажки.

— Вот черт! — ругнулся он негромко. — И куда мы припёрлись? Понедельник, десять утра — вдруг он сейчас на работе?

Сокол равнодушно пожал плечами. После погони его словно подменили: колдун стал угрюмым и молчаливым. Не то чтобы он до этого был особо жизнерадостным, но чтоб за полчаса ни единого слова, ни подначки, ни издёвки — это уж слишком. Снова выдохся. Были бы сейчас у меня, уже требовал бы чая и грозился пристрелить любого, кто его разбудит.

Попасть в подъезд оказалось непросто: на закрытой металлической двери красовалась панель домофона. Тёмного это задержало ровно на секунду. Затем он приложил к считывателю ладонь вместо электронного ключа, устройство радостно запищало, и дверь открылась. Значит, не до конца ещё выдохся…