Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане
— А имя этого человека?
— Я не могу его открыть.
— Мне?
— Особенно вам!
— Судя по тому обороту, который принял наш разговор, я ожидал этого!
— Умоляю вас, господин префект, не ставьте мне в вину мой отказ. Предположите, что в действительности это преступление было направлено против вас людьми, общественное положение которых так высоко, что против них вы ничего не можете сделать.
— Боже мой, Люс, что же здесь происходит, что вы мне говорите?
— Больше этого я уже ничего не должен вам сообщать, господин префект… Вы еще настаиваете?..
— Нет, Люс! — ответил де Вержен, растроганный до слез. — Я предчувствую, предвижу, что во всем этом кроется страшная мерзость… Вы правы, лучше мне ничего не знать… и передать вам заботу о своей защите, если удар действительно направлен против меня.
— Вам нечего бояться, господин префект: пока я жив, не тронут ни вас самих, ни вашего положения. Позвольте мне теперь уйти из префектуры, так как во что бы то ни стало нужно как можно скорее приготовиться к удару, пока еще весть об убийстве не распространилась за пределы здания префектуры!
— Еще одно слово, Люс, наш разговор так уклонился в сторону, что я готов был уже отпустить вас, не сказав самого главного из того, что я хотел сообщить.
— К вашим услугам, господин префект!
— Вы знаете, что у моего шурина была бурная молодость?
— Да, я даже знаю о нем такие факты, что, если бы они не были скрыты благодаря влиянию и кошельку старого герцога де Жерси, то привели бы его совсем не в кресло заместителя прокурора в суде.
— Это правда! Фроле, знавший по этому поводу очень многое, гораздо больше, чем я, и который угадывал планы герцога де Жерси и моего тестя относительно префектуры, собирался составить секретную записку о Поле де Марсэ, которая должна была быть представлена, кому следует, в надлежащий момент с целью отклонить его кандидатуру…
— Это — дело!
— Так вот, эту самую записку Фроле из предосторожности не держал в префектуре, и вам нужно как-нибудь взять ее из его квартиры, пока о смерти его еще не известно и его бумаги не опечатаны, как это обычно делается при оставлении начальником полиции безопасности своей должности.
— Это будет сделано меньше чем через час!
— Охрану я вверяю вам…
— И заботу о ее увеличении, если понадобится!
— Пусть будет так… в любом другом случае я бы не прибегал к подобного рода средствам своей защиты: все равно весь позор этой борьбы пал бы на нападающих — моего шурина и его покровителей, но я вам уже сказал, почему не могу уйти со службы из префектуры в данный момент… Сколько несчастья… Сколько смертей… Сколько погибших! Если бы только я не был здесь, не следил шаг за шагом за следствием, не наталкивал его на новые следы с целью запутать в них… Ах, это такое ужасное положение, Люс!
Де Вержен закрыл лицо обеими руками и некоторое время оставался так, погруженный в свои тяжелые размышления. Между тем Люс поднялся с целью уйти от своего начальника.
Время было дорого, и он уже решился прервать размышления де Вержена, как вдруг раздался легкий стук в дверь кабинета. Де Вержен, вздрогнув, тотчас же вскочил на ноги.
— Велите войти! — сказал Люс. — Это Серван, мой секретарь, которого я узнаю по манере стучать, когда он собирается сообщить мне что-нибудь важное… Боже мой, что-то мы еще узнаем!
Только что вошедший молодой человек был так бледен и возбужден, что префект и новый начальник полиции безопасности не могли удержаться от восклицания.
— Что с вами, Серван? Что еще случилось? — тотчас спросил де Вержен.
— Эта ночь — ночь преступлений, господин префект! — отвечал вновь прибывший. — Почти в тот же час и таким же кинжалом, каким был убит Фроле, зарезаны господин Пети-Ледрю, нотариус, и Тренкар, крупный подрядчик, тесть де Марсэ. Убийцы, покончившие с ними, пока они были еще в постели, не оставили после себя никаких следов. Полицейские комиссары, в участках которых жили убитые, уже составили протоколы и ждут господина префекта в моей канцелярии.
Новый удар был настолько силен, так как Тренкар, тесть де Марсэ, приходился дедом госпожи де Вержен, что несколько мгновений пораженный префект оставался неподвижен. Однако его крепкая и закаленная натура позволяла всегда быть на высоте положения, и префект быстро пришел в себя; его первая мысль была о жене.
— Госпожа де Вержен еще ничего не знает? — спросил он секретаря.
— Ничего, господин префект! Комиссары сообщили об этом только мне… но это еще не все… мне остается еще сообщить вам…
Молодой человек, казалось, колебался, говорить ли ему.
— Говорите же, Серван! — сказал ему де Вержен таким спокойным тоном, точно эти события были ему совершенно безразличны.
— Полчаса назад, — отвечал своему начальнику Серван, — Поль де Марсэ, ваш шурин, возвращаясь из театра к себе домой, ехал по набережной Сены, как вдруг услышал, что его зовет какой-то молодой человек, элегантно одетый по последней моде, экипаж которого остановился около дома номер восемнадцать — важно заметить эту деталь. Де Марсэ, несомненно рассчитывая на встречу с одним из своих друзей, приказал своему кучеру остановиться, вышел из кареты и без всякого недоверия приблизился к человеку, который его звал; в то же мгновение четыре человека, которых он не мог заметить за каретой, бросились на него и, предварительно заткнув рот и связав его с ловкостью специалистов этого дела, потащили в карету незнакомца, которая быстро покатила; в продолжение всей этой сцены незнакомец, угрожая револьвером, держал кучера де Марсэ на почтительном расстоянии.
Этот кучер, бывший агент полиции, которого ваш шурин взял к себе именно благодаря его прежней службе, видя кругом пустынную набережную, старался не делать ни малейшего движения, но когда карета, увозившая его хозяина, стала подъезжать к Новому мосту, он бросился за ней, твердо решив позвать на помощь при первом удобном случае.
Этот случай не замедлил представиться.
Недалеко от места происшествия старший агент в сопровождении четырех человек делал обход вокруг Лувра; Паскаль (так зовут кучера), сильным прыжком обогнав карету похитителей, которую он не выпускал из виду, стал поперек дороги с целью остановить ее, и позвал этот маленький отряд к себе на помощь, сопровождая свои крики определенным свистом, хорошо известным среди агентов.
По первому требованию подбежавших агентов таинственная карета остановилась, но отрывистый и повелительный голос изнутри кареты потребовал объяснения этого странного инцидента… В нескольких словах Паскаль быстро объяснил, в чем дело; едва он закончил, как особа, находившаяся в карете, вышла оттуда и обратилась к старшему агенту:
