Деревня 2 - Эдуард Павлович Петрушко
Потом послышался другой звук – будто кто-то скреб острыми когтями, пытаясь разорвать деревянную дверь. Звук нарастал, становился все громче и громче, парализуя волю Жоры. Наконец, дерево затрещало так, будто готово было разлететься на тысячу щепок, а петли начали со скрежетом отдираться от оснований.
Озноб пробежал по спине, по затылку, кровь отлила от лица Менько. Горло перехватило так, что он не смог бы и закричать, даже ради спасения жизни.
– Сейчас шмальну! – не своим голосом прокричал Жора и дослал патрон в патронник. Все стихло. Потом как будто из-под земли раздался глухой голос, и стоящее за дверью существо прошипело:
– Мы тебя сожрем! Тебя и твою мамку! – Менько выстрелил. Потом еще и еще, пока в магазине не кончились патроны. Наступила тишина.
До самого утра Менько сидел у буржуйки, беспрерывно дымя сигаретами, и подкармливал огонь, который вдруг сделался для него дороже всего на свете. Осознать, что было ночью, он не мог. Мысли, как рой пчел, кружились, но не укладывались ни в какую логическую цепочку.
Вышедшее солнце осветило тайгу. Жора осторожно открыл дверь и выглянул из избушки. Держа наперевес карабин, он подошел к месту, где были установлены капканы. Менько увидел, что у одного капкана пружины были разжаты, и рядом лежал большой палец человеческой ноги…
ГЛАВА 16
С ветки трухлявого дерева зловеще крикнула сова, издали откликнулась другая. Человек глянул вверх – облака разошлись, над землей болталась луна. Все говорило о том, что наступила ночь. Однако он видел все отчетливо, как днем…
Он сел на корень большого дерева, намереваясь хорошенько все обдумать. Мужчина почти не сомневался, что он безумен, но что-то мешало поверить в это до конца. Ведь никаких явных признаков заболевания не было. Напротив – он был силен и бодр, как никогда ранее, в мышцах тела и в разуме присутствовало дотоле незнакомое возбуждение. Обострились и чувства: теперь он мог ощущать плотность воздуха и слышать тишину. Он посмотрел на дерево и увидел еще не опавшие листья и мелкие жилки на них, он видел все вплоть до насекомых, спрятавшись на зимовку.
Человек обернулся и прислонился лбом к дереву. Пальцы сами сжались в кулак, и он с силой ударил им о шершавый ствол. Боль прострелила конечность, и на костяшках выступила кровь, но он на это даже не обратил внимания.
Он захрипел, вытаращив глаза, спину между лопаток обожгло резкой болью. Мгновение спустя все поглотила зияющая чернота. Втягивая сквозь зубы холодный воздух, он понял, что зубы медленно превращаются в клыки. Спазмы корёжили гортань. Посмотрел на свои руки – обычные, человеческие, только сплошь покрыты шерстью. Сначала пальцы, а потом и все тело закололо мелкими иголочками. Его трясло. Он упал и сжался в комок, казалось, у него был жар.
– Господи, что со мной происходит? – Он поднял руки к небу, как будто прося пощады. Кожа на руках вздымалась как ткань на ветру. Раздался треск костей, и густая шерсть полезла сквозь кожу. Лицо вдруг вытянулось, превращаясь в волчью морду, острые зубы стали быстро расти, вызывая нечеловеческую боль.
– Прекрати! Нет! – закричал человек в диком ужасе. – Нет! – Но язык не слушался его, слова произносились с трудом. Он встал, посмотрел на небо, на котором скупо, чуждо мигали звезды, потом упал на четвереньки и тяжело дышал, высунул изо рта большой красный язык. Боль резко прекратилась, и появилось лишь одно – всепоглощающее чувство голода.
Голоден. Я очень голоден. Он поднял тяжелую голову и посмотрел по сторонам. Неконтролируемое чувство толкало вперед. Еда была рядом, ее было много, все запахи свидетельствовали об этом. Пища манила к себе и просилась в рот. Он представлял большие куски мяса, хрустящие кости и рвущиеся сухожилия. Огромные слюни стали падать на землю. И зверь побежал. Быстрые косули и олени убегали от него, огромный лось встретил опущенными вниз острыми рогами. У него не было опыта охоты. Оборотень бежал дальше, явственно ощущая под лапами сосновые иголки.
Где-то сбоку потянуло резким запахом мяса, но каким-то несвежим и мертвым. Для него все было в новинку, и он, ускорив бег, побежал на новый запах. Он уже бежал на четырех лапах, не таясь, ломая ветки на своем пути. Оборотень наслаждался обретенной силой и скоростью. Сладкий запах гниения и мяса становился отчетливым и близким, он манил и призывал его.
Потом резко наступила темнота, он провалился в какую-то глубокую яму, долго кувыркался, и новый мир погас перед ним…
Первым, что он ощутил, когда чувства вернулись, это невыносимый смертоносный запах смерти и гниения. Зараза плотно стояла в воздухе, и к ней невозможно было привыкнуть. Вздохнув несколько раз, ему показалось, что по всем клеткам его тела разлилась отрава. Привстав на колени, человек понял, что лежит в яме, полной трупов, которые были липкие и гнилые. Повсюду были шерсть, рога, копыта, кости и черепа. Отчаяние и безнадежность захлестнула его. Задребезжал рассвет, он полез по костям наверх из этого ужасного скотомогильника. Рука схватила что-то круглое. Поднеся это к лицу, он увидел человеческий череп. С криком откинул его от себя и еще быстрее полез к краю смертоносной ямы.
Отдышавшись, он услышал рядом шум лесного ручья. Найдя его, он со всего маху кинулся в воду. Человек окунался снова и снова, отчаянно тер руки, лицо, всё тело. Он тер кожу до тех пор, пока не понял, что исцарапал себя до крови. Потом мужчина голый долго сидел на земле, не чувствуя холода, и плакал от ужаса.
В это время из-за леса дома вышел мужчина: в фуфайке, треухе, штаны в сапоги заправлены, густую бороду треплет ветер – и неторопливо приблизился к нему. Это был Яков.
– Здравствуй, Сергей! – сказал он и кинул к его ногам одежду. Краев почему-то нисколько не удивился и начал молча одеваться. Яков наблюдал за его неловкими движениями.
– Не ломай голову над тем, что произошло, а то треснешь от думок. Сейчас все объясню! – сев на пенек, он закурил. – Ты стал особенным. Я такой же. Я также заходился в ужасе, когда это начало со мной происходить. Руки на себя хотел наложить, искал смерти, избавленья хотел. Не дождался, отмучился, потом пообвык. Так со всеми бывает.
– Бывает что? – спросил одевшийся Краев. Рядом на дерево села кедровка и, нагнув голову, наблюдала за людьми. Лес, казалось, замер и
