Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко
Ноога гневно трепетала ноздрями. Шикшин всё передёргивает! Превращённые в оборотней жрецы — никакая не жертва ради цели! Это сторонее соглашение, оно не касается задач Храма, к тому же шикши сами предлагали такие соглашения! И не Храм принимал эти решения, а верховный жрец! Ноога молчала, косилась на Юльдру, стоящего слева. Его узкое лицо было непроницаемым.
К пожилому шикшину шагнул другой, молодой и немного сутулый, его ветки были сплетены в рубашку, жилетку и короткие штаны, лозы-косы лежали тонкими косицами на плечах. Этот шикшин приходил к лагерю в один из дней, когда Храм шёл через котульские земли.
«Мы хотели понять, может ли довериться Храму слабый и беспомощный. Мы увидели, что вы способны предавать тех, кто полностью зависим от вас и подарил вам своё безоговорочное доверие».
Лестел, стоящий справа от Нооги, шумно сглотнул. Разумеется, Храм никого не предавал. Старший жрец не мог даже понять, кого или что именно имеет в виду этот шикшин.
Ветер свищет в полых стволах тревожно, низко, на грани слышимости.
Шикши ушли в тень, и их место у поющих стволов занял вожак прайда — того самого, у которого жрецы провели в гостях несколько дней в ожидании жуков. Срываясь на грозное рычание, вожак прайда рассказал, как много радости и надежды принесли жрецы Храма Солнца, рассказав котулям про солнечный свет.
Не дождавшись ухода котуля, вперёд шагнул один из водырей человеческих племён. Он говорил долго, рассказывал, что несколько его людей стали жрецами солнца и нашли свой путь во мраке, что теперь их ведёт свет истины, который столь же ясен, сколь свет отца-солнца, пронзающего мрак. И что возмутительны любые попытки обвинить сейчашний Храм в чём-либо недостойном, поскольку все его помыслы направлены на выжигание тьмы и мрака в Старом Лесу, а за дела своего создателя Храм не в ответе и ничего не будет худого, если позволить жрецам занять Башню. Башня, напомнил водырь человеческого племени, принадлежит Храму и людям, поскольку создана воином-мудрецом — жрецом солнца и человеком.
Вожак прайда и водырь людей уходили от поющего дерева, обняв друг друга за плечи.
На их место встал бледный полунник.
— Вы много говорили про назначение Храма, которое вас ведёт. Вы говорили, что стремитесь изничтожать тьму и мрак на своём пути, озарять весь мир светом и славить солнце. Вы заявляли, что таково ваше назначение, но мы видели, что Храм стремится исполнять своё назначение чужими руками. Ваши жрецы и жрицы не поднимаются на битву с тем, что считают тьмой и мраком. Храм отправляет других сражаться на своей войне за свои цели и потом приписывает себе дела, совершённые чужими руками. А те, кого вы берёте в подручные, — злобны и страшны. Они не уважают ни наших границ, ни наших обычаев, они ведомы разрушительной силой хаоса, которая однажды уже привела Храм к тому… из-за чего теперь в Башню доступа нет.
Ноога и Лестел переглянулись. Полунник явно говорил об Илидоре, но что именно он имел в виду? Когда это Илидор нарушал какие-то обычаи и границы старолесцев? Старшие жрецы попытались поймать взгляды Кастьона и Базелия, стоящих по другую руку Юльдры, но те смотрели на полунника одинаково неотрывными, тяжёлыми взглядами.
Рядом с первым, словно из-под земли, возник ещё один полунник.
— Нам важно было разобраться, что вы называете светом, а что тьмой. Что именно Храм намеревается умножать, а что изничтожать. И мы увидели, что на то нет ясного ответа. Что тьмой будет наречено всё то, что мешает Храму, не нравится Храму или представляет для него угрозу. И с одинаковой лёгкостью вы сегодня назовёте мраком то, что вчера нарекали светом или на что вовсе не обращали внимания. Мы увидели, что действия Храма определяются лишь желаниями Храма.
Впервые в жизни старшей жрице Нооге захотелось ударить другое разумное существо. Это было разрушающе невыносимо — стоять смирно и слушать возмутительные оскорбления, эти передёргивания, не имеющие ничего общего с действительностью!
А два полунника говорили наперебой:
— Вы говорите, что желаете возродить старолесский Храм во благо народов старолесья, но вы ни разу не попытались узнать, что считают благом народы старолесья.
– Вас ведёт лишь собственное воспоминание о величии, которое было утрачено здесь когда-то, а вовсе не забота о благе других. Вы прикрываетесь ею, как красивыми одеждами, но под ними – гнилая уродливая плоть.
— Не раз мы повторяли вам, что история возвышения и падения старолесского Храма покрыта пылью веков. Мы не знаем, было ли величие в вашем основателе, зато знаем, что конец его пути не имел ничего общего со светом.
— Вы говорили, что откроете нам путь отца-солнца, но ваши речи не несут в себе такой важности, которую вы изображаете. Вы прикрываетесь большим и великим, творя обычное и низкое.
— Ваши слова и важные длинные речи — это речи обычных людей, осмысливающих своё существование. Они ничуть не более и не менее важны, чем слова любого другого разумного существа в старолесье. Вы увлекли за собою лишь тех, кто поддерживает вас по признаку родственности, — людей — и тех, чем разум слишком прост, чтобы осознать простоту вашего, — котулей.
Казалось, полунники не умолкнут никогда. Ноога ощущала, как горят её щёки. Ноги ослабели, словно от долгого-долгого голода.
К старшей жрице скользнула Тай, подала чашку с водой. Ноога жадно выпила.
К дереву прикосолапил немолодой грибоец, похожий на оплывшую свечу. На голове его колыхалась то ли чудная шляпа с бахромой на полях, то ли уродливый куполообразный нарост.
— Мы хотели донести до вас своеправду. Вы не слушали. Вас ведёт лишь своя. Наши старцы не зря рекли, что в вашем обличье в лес вошло зло. Мы рады, что не стали слушать ваши ядовитые слова.
К счастью, это ужасное существо ничего не пожелало добавить. Это невероятно! Грибойцы забросали жрецов Храма своим текучим огнём — и грибойцы же смеют утверждать, что зло — жрецы?!
Снова появилась Матушка Пьянь, снова вскарабкалась на один из стволов поющего дерева.
— Вы говорили, жаждете узнать истину о делах минувших. Но на деле вы лишь стремились уверить нас в вашей правде. Хотя вас не было тут в давние времена, а мы были. Это не вы, а мы видели, как горели от яда грибницы грибойцевых селений, как ваш воин-мудрец забирал себе силу умирающих. Это мы видели, как ваш воин-мудрец и его
