Пэм Муньос Райан - Эсперанса
Они спускались по крутому участку Девяносто девятого шоссе.
– Смотри! – крикнула Исабель.
Эсперанса выглянула из грузовика. За поворотом горы раздвинулись, как будто кто-то поднял занавес, открывая долину Сан-Хоакин. Широкая долина расстилалась, словно лоскутное одеяло, сшитое из бесчисленных желтых, коричневых и зеленых пятен. Это были фермерские поля. Наконец дорога пошла вровень с дном долины, и девочка оглянулась на горы – туда, откуда они приехали. Ей показалось, что она видит лапы огромных львов, отдыхающих на гребне хребта.
Им посигналил едущий следом большой грузовик, и Хуан съехал на обочину, уступая дорогу машине. Тут же раздался сигнал следующего грузовика, потом еще одного. Мимо них проехал целый караван большегрузных машин, доверху набитых круглыми дынями.
По одну сторону от шоссе вытянулись ряды виноградных лоз – они вились по шпалерам, почти закрывая их своей листвой. По другую сторону простирались бесконечные темно-зеленые поля хлопчатника, над которыми висел молочно-белый туман. Этот пейзаж не был похож на холмистые просторы Агуаскальентеса. Здесь не было видно ни одного холма. Вид виноградников, этих бесконечных одинаковых рядов, мимо которых они проезжали, вызывал у Эсперансы головокружение, и ей пришлось отвернуться.
Наконец они свернули на восток от главного шоссе. Теперь грузовик ехал медленнее, и Эсперанса могла видеть рабочих на полях. Люди махали им, а Хуан гудел в ответ. Потом он съехал на обочину, остановил машину и указал на поле, где уже собрали урожай. Сухие виноградные грозди и брошенные дыни остались лежать на земле.
– Указатели границы поля сняты. Так что можно брать столько, сколько в силах унести, – сказал Хуан.
Альфонсо выпрыгнул, бросил дюжину дынь Мигелю, потом поднялся на подножку грузовика и сделал знак Хуану продолжать движение. Дыни, нагретые жарким солнцем долины, перекатывались и переворачивались на каждом ухабе.
Две девочки, шедшие вдоль дороги, помахали им, и Хуан остановился. Одна из них, примерно одних лет с Мигелем, влезла в кузов. У нее были черные коротко стриженные вьющиеся волосы и резкие, заостренные черты лица. Она откинулась на скамейке, заложила руки за голову и принялась с интересом изучать Эсперансу, время от времени бросая взгляд и на Мигеля.
– Это Марта, – сказала Исабель. – Она живет в лагере другой компании, там собирают хлопок. А в нашем лагере живут ее тетя и дядя, и она иногда у них останавливается.
– Откуда вы? – спросила Марта.
– Из Агуаскальентеса. Ранчо де лас Росас, – ответила Эсперанса.
– Никогда не слышала о Ранчо де лас Росас. Это город такой?
– Это ранчо, где они жили, – гордо сказала Исабель, ее большие глаза сияли. – Отец Эсперансы владел этим ранчо да еще тысячами акров земли. А у Эсперансы были множество слуг и красивые платья, и еще она ходила в частную школу. А Мигель – мой кузен, его родители работали на семью Эсперансы.
– Значит, ты принцесса, которая собирается стать крестьянкой? Где же все твои пышные наряды?
Эсперанса уставилась на нее и ничего не сказала.
– В чем дело? У тебя в горле застряла серебряная ложка? – Голос у Марты был резкий и пронзительный.
– Все сгорело во время пожара. Она с мамой приехали сюда работать – как все мы, – сказал Мигель.
Растерявшись, Исабель добавила:
– Эсперанса хорошая. У нее папа умер.
– Что ж, мой папа тоже умер, – сказала Марта. – А до приезда в эту страну он воевал во время мексиканской революции против таких людей, как ее отец, которым принадлежала вся земля.
Эсперанса уставилась на Марту. Она ничем не заслужила оскорблений этой девчонки и не собиралась их выслушивать. Она процедила сквозь зубы:
– Ты ничего не знаешь о моем отце. Он был хорошим, добрым человеком. Он многое роздал слугам.
– Может, и так, – сказала Марта, – но было полно богачей, которые ничего не раздавали.
– Но мой отец в этом не виноват.
Исабель показала на поле, пытаясь сменить тему разговора:
– Эти люди – филиппинцы. У них собственный лагерь. А вот там, видите? – Она показала на другое поле. – Те люди из Оклахомы. Они живут в лагере номер восемь. А еще есть японский лагерь. Мы все живем раздельно и работаем раздельно. Они нас не перемешивают.
– Хозяева просто не хотят, чтобы мы вместе боролись за лучшие условия, – сказала Марта. – Они думают, что, если у мексиканцев нет горячей воды, нам будет это безразлично до тех пор, пока мы не узнаем, что у кого-то она есть. Они не хотят, чтобы мы общались с людьми из Оклахомы или с кем-нибудь еще, потому что мы можем обнаружить, что у них есть горячая вода. Понимаете?
– У рабочих из Оклахомы есть горячая вода? – спросил Мигель.
– Еще нет. Но если они ее получат, мы устроим забастовку.
– Забастовку? – переспросил Мигель. – Ты хочешь сказать, что вы перестанете работать? Тебе что, не нужна твоя работа?
– Да нужна, конечно. Но если все рабочие сплотятся и откажутся работать, мы все можем добиться лучших условий.
– А что, условия такие плохие? – спросил Мигель.
– Что-то вполне прилично. А место, куда вы едете, – одно из лучших. Там даже бывают фиесты, праздники. В эту субботу будет хамайка.
Исабель повернулась к Эсперансе:
– Тебе понравится хамайка. Летом их устраивают каждую субботу. Там музыка, угощение и танцы. В эту субботу будет последняя в году, ведь скоро похолодает.
Эсперанса кивнула и попыталась сосредоточить свое внимание на Исабель. Марта и Мигель болтали и обменивались улыбками. Незнакомое чувство росло внутри Эсперансы. Ей хотелось выкинуть Марту из движущегося грузовика и отругать Мигеля только за то, что он с ней разговаривал. Неужели он не видел, какая она грубая?
Милю за милей машина ехала мимо молодых деревьев тамариска, которые, казалось, обозначали границу чьих-то владений.
– За этими деревьями и есть мексиканский лагерь, – сказала Исабель. – Здесь мы живем.
Марта ухмыльнулась и сказала, глядя на Эсперансу:
– Просто чтоб ты знала. Это не Мексика. Никто тебе здесь прислуживать не станет. – Потом она делано улыбнулась и добавила: – Понятно?
Эсперанса молча окинула ее взглядом. Она поняла одно: эта Марта ей не нравится.
Лук
– Приехали, – сказала Исабель, когда грузовик свернул в лагерь и медленно пополз вперед.
Эсперанса встала и огляделась.
На обширном участке земли, окруженнном виноградниками со всех сторон, длинными рядами выстроились белые деревянные домишки. В каждом было одно окно, к входной двери вели две ступеньки. Эсперанса не смогла удержаться от мысли, что эти жилища были еще более убоги, чем хижины для слуг в Агуаскальентесе. Они скорее напоминали стойла для лошадей на ранчо, чем дома для людей. Вдали на востоке высилась большая гора.
