Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
– Па! – тронул я отца за рукав фуфайки. – Не в курсе – что там сейчас на Кубе творится? Наши американцев ещё не бомбили, ракеты не запускали?
– Каких американцев? – батя поглядел на меня искрящимся глазом. Значит, легче ему стало. Отпустило похмелье. – А! Это ты насчёт Кубы? Пойдем в комнату. Я тебе газету дам .Сегодня сходил купил на базаре в киоске. «За рубежом» называется. Там почти вся газета про Карибский кризис. Ну, то есть, про СССР, Кубу и Америку.
Эту газету я знал. Отец её всегда покупал. Толстая, небольшого размера. В ней всегда была вся правда о международном положении. В ней и в журнале «Крокодил» очень сурово ругали проклятых капиталистов-империалистов художники Кукрыниксы и Борис Ефимов. Они рисовали злые карикатуры, увидев которые империалисты, по-хорошему, должны были покаяться перед Богом за своё свинство, а потом срочно повеситься. Такие сердитые были карикатуристы. Мне их рисунки смешными не казались. Наверное, я всё же был маленьким и до понимания высокого их мастерства не дорос.
Я прочел газету от корки до корки и понял только то, что американцы – сволочи. Не дают спокойно жить и развиваться молодой стране социализма. Потому, что им не нравился и сам Фидель Кастро вместе с Че Геварой, а также не нравилось то, что они нравились нам, Советскому Союзу. И американцы начали кубинцев запугивать, применяя при этом всю свою подлость и несправедливость.
С газетой я пошел к Жердю и мы долго читали статьи вслух попеременке на чердаке при свете керосиновой лампы. Выкурили от волнения чуть ли ни всю пачку сигарет «Архар», зная, что даже от половины капли никотина, находившегося в них, могли помереть сразу три лошади. Прочитанное нас впечатлило до потрясения. Это же какими мерзавцами надо быть этим американским буржуям, чтобы маленький островок Кубу гнобить только за то, что кубинцы желали жить счастливо, как народ Советского Союза и быть свободными людьми, строить социализм, никому не мешая.
– Надо письмо написать Фиделю Кастро,– твёрдо сказал я.
– Надо. Обязательно,– Жердь разволновался и снова закурил, хотя уже тошнило обоих.
Мы спустились с чердака и в доме у Жердя стали искать бумагу, конверт и ручку. Не было только бумаги. Вернее, тетрадки имелись, но писать такую серьёзную бумагу, можно сказать, исторический документ на тетрадном листе было просто невозможно.
– У отца моего должна дома быть редакционная бумага. Он статьи на ней пишет. – Я последние слова кричал уже на бегу, поворачивая за угол.
Бумагу нашел сразу. Красивые, почти белые, аккуратные листы. Я бережно взял за кончики пять листов на всякий случай и рванул обратно.
Полезли на чердак, подложили под бумагу фанеру мне на колени и стали думать над текстом. И с ужасом выяснили сразу же, что не знаем его отчества. Вот Жердь – Анатолий Михайлович. Я – Станислав Борисович. А Кастро? Фидель Кастрович? Вряд ли.
Я опять спустился с чердака и побежал домой. Мужики во дворе допивали седьмую бутылку и были в очень хорошем настроении.
– Па! – снова дернул я отца за фуфайку. – У Фиделя Кастро как отчество будет?
– Какого Федула? – батя очень удивился.
– Фи – де – ля! – сказал я, добавляя сказанное жестами пальцев. Бороду изобразил, усы. – Кастро. Герой Кубы и ихний первый секретарь.
– А! – обрадовался батя, что понял. – Так нет у них отчества. Не принято называть. Там как-то всё длинно. Чуть ли не все родственники вспоминаются. А зачем тебе?
– Письмо ему пишем! – Гордо сказал я. – Поддерживаем и готовы встать в их ряды против американской сволочи.
– Дело хорошее, – отец потрепал меня за короткий волос. – Только не пиши, что мы тут сейчас, когда у них беда, твой день рождения празднуем и пьём водку на радостях, что ты у нас вырос большим и умным. Не пиши, ладно? А то неудобно получится.
Двадцатого числа шестьдесят второго года мы с Жердем создали очень важный документ. Выглядел он так. Я воссоздаю его по памяти. Мы очень много фраз взяли тогда из газеты «За рубежом». Поэтому, думаю, что текст был похож на тот, который вы сейчас прочтёте:
«Дорогой друг нашей советской страны, а, значит, и наш личный друг, Станислава и Анатолия, любимый, уважаемый, смелый, храбрый и справедливый борец за социалистическое счастье своего кубинского народа, герой на все времена, самый замечательный человек мирового значения Фидель Кастро!
Мы уже собрались, чтобы прилететь или приплыть на ваш остров и готовы вместе с Вами и Вашим верным адьютантом и политруком Че Геварой стать в ряды беззаветных защитников вашей прекрасной революционной страны от наглых и несправедливых американских военных, которые совсем страх потеряли, потому что напрасно не боятся вашей революционной силы и нашей поддержки.
Мы уверены, что своим добровольным решением помочь защитить вашу социалистическую Родину, не оскорбим вашей личной доблести и смелости вашего народа. Вышлите, пожалуйста, на адрес кустанайского военкомата телеграмму, чтобы он срочно отправил нас на Кубу в ваше распоряжение. И предупредите американскую военщину, что нам терять нечего и мы все силы отдадим за вашу правду и от имени СССР готовы сражаться с американцами до победы, до последней капли крови. С уважением к Вам лично и с любовью к вашей стране, Станислав и Анатолий. Ждём телеграмму. Моральный дух наш высок, как и ваш! Наше дело правое! Победа будет за нами!
Вива Куба! Вива револьюсион совьетико!»
Мы послюнявили конверт, аккуратно вложили в него письмо, заклеили и написали так, где положено: Латинская Америка. Социалистическая республика Куба. Товарищу Фиделю Кастро. Лично в руки.
Обратный адрес: КазССР. Город Кустанай, ул. Ташкентская, 165, Малозёмову С.Б.
Пошли и аккуратно опустили письмо в синий почтовый ящик между домом Жердя и Садчиковым магазином.
И стали ждать. С учетом прохождения письма по международным правилам, нас должны были вызвать в военкомат через неделю примерно. Ну, числа двадцать восьмого. Ждали мы с огромным нетерпением и волнением. На святое дело шли. Своих защищать.
А двадцать восьмого как раз числа в обед, после уроков, Левитан сообщил
без каких-либо пояснений, что конфликт Карибского кризиса исчерпан и ведутся уже совсем другие, мирные переговоры сторон. Опасность военного конфликта миновала.
Жердь долго смотрел на меня, а я на него. И в глазах друг друга мы прочли, что Фидель Кастро все же вовремя доложил американцам о нашем письме и наших намерениях.
– Только никому об этом, понял? – сказал я Жердю. – Это – операция секретная.
Понял. Не дурак, – Жердь обнял меня, и мы пошли к базару, пересчитывая на ходу мелочь. Надо было отметить наш скромный вклад в урегулирование Карибского кризиса хорошей дозой лимонада и любимыми ливерными пирожками.
Мы три раза стукнулись ладошками. Сверху, снизу и сбоку, соединив в конце руки в
