Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Потом мы пошли к Жуку. Он подарил мне свою пневматическую винтовку. Такие точно – в каждом тире. Ему отец в прошлом декабре на Новый год купил. Вместе с винтовкой Жук сунул мне мешочек с пульками. Мешочек весил чуть ли не килограмм.
– Отец сказал, чтобы я подарил тебе винтарь. А он мне потом другой купит. – Жук был доволен. Он увидел как понравилась мне винтовка.
– У меня все и будем теперь стрелять во дворе. Сделаем чучело фашиста из тряпок и фанеры. Будем его расстреливать. Спасибо за такой подарок! – Мы с Жуком обнялись и похлопали друг друга по спине.
– А что, мы со всем вот этим гулять пойдем? – заржал Жердь.– С ружьём! Надо тогда ещё ножи за пояс, кастеты на руки и пиратский флаг с черепом и костями.
Двинулись ко мне домой. Подарки сложить. А дома у меня уж народ стал собираться. Шурик приехал с дядей Васей, баба Фрося и тётя Панна с Генкой, племянником маленьким.
– Ну, мы тебя в три часа поздравим,– Шурик пожал мне руку, потом обхватил меня всего и подбросил вверх.
– А-ах! – испуганным хором вскрикнули все женщины.
Но Шурик поймал меня на вытянутые руки и аккуратно приземлил.
– Крупный стал с сегодняшнего дня, – отметил он, чтобы слышали все. – Возмужал ужасно. Еле подкинул и просто чудом поймал!
Все засмеялись и мы с дружками пошли делать то, что задумали. Вот именно об этом я и не буду писать. Потому, что уже рассказывал раньше о нашем стандартном наборе развлечений при походах в центр города.
Вернулись мы, наполненные газировкой, как заправленный керосином самолет дальнего следования. Набитые до горла сахарной ватой, которая почему-то не лезла наружу из ушей, хотя должна была.
Было как раз три часа. Народа было уже много. Человек десять из Владимировки, включая пахнущего «Русским лесом» и брагой одновременно Гулько Григория Ивановича, вечного тамаду на всех праздниках. Мамина подружка пришла, тётя Рита, диктор областного радио. Ну, отец с мамой, бабушка Стюра, дядя Миша и тётя Оля, соседи Молчуновы и друзья нашего дома Булановы с соседней улицы.
Они как-то не очень празднично и весело, а, чего скрывать? – совсем не весело и почти подавленно сгрудились вокруг бати моего, Шурика и Михалыча. Вся толпа окружила их, сидящих на скамейке возле штакетника дворового палисадника и говорили о чем-то очень уж серьёзном и грустном. Все выглядели озабоченно, озадаченно и тревожно.
– А что, Борис, теперь будет? – спросила тётя Оля, вытирая передником пот со лба, проступивший то ли от волнения, то ли от жаркой печки. Она от неё с утра не отходила. Жарила, варила, пекла разные вкусности вместе с бабушкой моей городской.
-Трудно сказать, – мрачно высказал предположение отец.– Если уж Америка решила напасть на Кубу, то, считай, это они нам, Советскому Союзу, вызов бросили. Куба – наш друг. Даже брат. Точнее, сестра наша кровная. Тоже строит социализм. И Америка понимает, что мы заступимся, если что. Тем более, что Куба попросила у нас поддержки. Это сегодня на митинге говорили.
– А чего им Куба-то помешала? – Удивилась баба Стюра. – Приличные люди там. Танцуют всегда, карнавалы проводят. Бедно живут? Так это, пока социализм не достроили. Мы-то вон как прекрасно живем. У нас человек человеку – друг, товарищ и брат! А в Америке той же? Все друг другу волки. Всё из-за денег проклятых. Все там за ними гоняются, локтями друг дружку пихают. Конечно, позавидуешь тут Кубе. Она же с нас пример берёт. Деньги не главное. Главное мир и дружба народов, стремление к счастью не через деньги, а через взаимоуважение и полное равенство всех людей.
Все повернули головы и стали внимательно разглядывать бабушку. Такой политической грамотности в ней просто никто не предполагал.
– Ерунда это всё, – раздался снизу, прямо с поверхности земли, хрипловатый от плодовоягодного напитка восемнадцати градусов строгий голос дяди Миши безногого. – Не сорок первый год, чай. И тогда фашистов никто не боялся. Просто напали они неожиданно, да мы сами после гражданской войны-то ещё не оклемались. А сегодня – совсем другой коленкор. Сейчас Советский Союз никто не тронет. Столько силы и такого авторитета ни у кого нет в мире. И друзей наших задеть войной, чтобы нас позлить – это очень опасно. Дурь полная. Мы же их сейчас перекусим напополам так быстро, что они и переобуться не успеют в белые тапочки для гробика.
Отец мой усмехнулся и толкнул в бок брата.
– Чего молчишь-то?
Шурик смотрел в небо. Днём не видно было ни звёзд, ни спутников. Но именно их, сотворенных разумом наших конструкторов, он чувствовал. Он ощущал их молниеносное движение в космосе.
– Сколько сейчас спутников летает, не знаем мы точно. Не обо всём нам докладывают. Но вот подумайте все. Станут наши тратить такие деньги просто забавы ради? Мол, запустим-ка ещё один за пару миллиардов рубликов. А пусть тоже полетает. А то им, десятерым, скучновато в космосе.– Шурик посмотрел на отца. – Вот, Боря, скажи, как ты думаешь: что можно затолкать в большой спутник? Атомную бомбу можно засунуть?
– Технически это несложно, – отец расслабился, улыбнулся. – Да никто из нас и не боится никакой Америки. Я сегодня со многими говорил. Даже с людьми из Обкома. Они поболе нас знают секретов. Если Америка нападет войной на Кубу, она будет последней дурой. Сейчас мы можем стереть с лица земли это вонючее государство за десять минут. Шурка прав. В спутниках наверняка и атомные заряды, и фотокамеры. Они всё видят и всегда готовы уничтожить любого, кто поднимет руку на нас или на друзей наших. Никто у нас сейчас никого не боится. Боятся нас. Но временами от злобы и глупости смеют нас дразнить. И когда-нибудь им это боком выйдет. Точно говорю!
Все отцу стали аплодировать, а дядя Вася сказал, когда хлопать перестали: – Кубе, конечно надо помочь. Хорошие они ребята. Фидель Кастро один чего стоит! Орёл! А Че Гевара! Светлые люди. Добра хотят народу своему. Тоже будут строить коммунизм. Ленина уважают. По нашей дороге идут. Таких надо поддерживать. Если мне завтра скажут, где надо: – Собирайся, Василий и езжай на Кубу, помогай, чем сможешь изо всех наших советских сил этому народу! Так я в тот же день поеду! Вива Куба! Это я по радио вчера слышал. Да здравствует Куба!
– Вива Куба! – сказали все разом, будто перед нами стоял дирижер.
– И сколько я сегодня в городе прислушивался к людям – никто не боится Америки. Все считают, что они вот поклацают
