Карл Май - Невольничий караван
— Его нет, где же он?
— Еще под водой, — ответили ему.
— О, Аллах, у него кончится воздух, и он может тотчас же утонуть!
Ссора была забыта, и словак снова нырнул, чтобы спасти своего гибнущего друга. В тот же миг на поверхности показался Отец Смеха; он повертел головой в разные стороны и воскликнул:
— Где Отец Одиннадцати Волосинок? Я его не вижу!
— Он ищет тебя под водой, — наперебой загомонили солдаты.
— О, добрейший, вернейший, достойнейший друг! Он готов пожертвовать жизнью ради меня! Я иду к нему вниз!
Хаджи погрузился на дно, а в следующую секунду появился словак. Не увидев друга и на этот раз, он жалобно заголосил:
— Он мертв! Ни один человек не сможет продержаться без воздуха так долго! Он утонул, но я должен, по крайней мере, вытащить его останки!
— Оставайся наверху! — крикнул один из солдат. — Он только что нырнул, чтобы отыскать тебя.
— О, храбрейший, возлюбленный брат мой! Я не могу оставить его, иначе он попадет в пасть крокодилам.
И Стефан нырнул в воду. Так продолжалось несколько раз, пока, наконец, две мокрые головы одновременно не вынырнули на некотором расстоянии друг от друга. Отряхнув с себя воду, Стефан обрадованно воскликнул:
— Ты ли это, утешение души моей, отрада моего сердца?
— Да, это я! Какое блаженство видеть тебя живым и невредимым, о свет очей моих!
— Иди же скорее сюда, чтобы я мог обнять тебя, радость моей жизни!
— И ты иди ко мне, я горю желанием прижать тебя к своему сердцу!
Громко ликуя, оба человека устремились друг к другу и горячо обнялись в воде, а потом рука об руку поплыли к берегу. Едва они успели достичь его и выбраться на сушу, как один из солдат предостерег их, указывая на островок, где недавно лежали крокодилы:
— Они нырнули в воду, они вас увидели и плывут сюда, чтобы напасть на вас! Отойдите подальше от залива!
Посмотрев туда, куда указывал солдат, все действительно увидели несколько прорезавших воду борозд. Через считанные мгновения темные, тупые морды крокодилов высунулись из воды у самого берега.
— Они опоздали! Ты меня спас! — вскричал словак, снова заключая своего друга в объятия.
— Да, они просчитались! — присоединился к восторгам друга Хаджи. — Но не я тебя, а ты меня спас. Если бы не ты, я достался бы на обед этим чудовищам, да разразит их Аллах!
— Да, пусть их жизнь будет короткой, а смерть — ужасной! Пусть имена их предков будут навеки забыты, а потомки пусть будут томимы муками вечного голода! Пусть болезни разрушат их тело, а несчастья — их души до тех пор, пока они не принесут искреннего покаяния и не признают, что есть мясо живых людей — грех против законов Аллаха!
— Они никогда не раскаются, потому что их сердца очерствели, а их уши не слышат предостерегающих голосов. Они будут и дальше костенеть в своем грехе, и за это в загробной жизни им придется вечно гореть на медленном огне. Но мы должны радоваться, что избежали их зубов и должны показать им, как сильно мы их презираем отныне и навсегда.
И друзья по восточному обычаю наградили крокодилов самыми уничижительными именами и пожелали им скорее попасть в пучину преисподней. Покончив с этим, они принялись церемонно благодарить друг друга. Каждый утверждал, что именно другой спас его от великой опасности, и оба с такой же горячностью твердили о своей вечной любви и преданности, с какой еще недавно они осыпали друг друга оскорблениями и насмешками. Когда поток их красноречия, наконец, иссяк, словак и Отец Смеха скинули мокрую одежду и принялись помогать солдатам разрезать на длинные полосы мясо и сало гиппопотама. Эти полосы они нанизали на копья и принесли в лагерь, где для приготовления вкусного жаркого уже было разведено несколько костров.
Тем временем корабли подошли к берегу и встали на якоря. Почуяв запах жареного мяса, солдаты стали рваться на берег. Это не очень понравилось Шварцу, так как он не был до конца уверен ни в людях Хасаб Мурада, ни, тем более, в нуэрах. Однако Хасаб Мурад уверял, что оказанное им доверие только укрепит преданность солдат, и Шварцу волей-неволей пришлось с ним согласиться. Он позволил всем желающим покинуть корабли, однако из предосторожности приказал своим людям тайно следить за каждым шагом нуэров. Теперь ни один из них не мог удалиться с места стоянки незамеченным.
Глава 17
ИСТОРИЯ СО СЛОНАМИ
Итак, грозный гиппопотам превратился в чудовищную гору мяса, которого оказалось так много, что каждый солдат смог получить довольно солидный кусок и приготовить его своим излюбленным способом. В последующие полчаса на равнине можно было наблюдать множество любопытнейших сценок, которые дали бы какому-нибудь художнику материал для целой папки этюдов. Никто не подозревал о том, что вскоре веселая трапеза будет прервана самым неожиданным и весьма неприятным образом.
Шварц, Пфотенхауер, Отец Половины и Хасаб Мурад сидели в стороне от других и ели жареное сало гиппопотама, которое Шварц нашел чрезвычайно вкусным.
— Ну, как вам это угощеньице? — спросил Отец Аиста. — По мне, так даже в старой доброй Германии ни один мясник или там коптильщик не сможет что-нибудь предложить лучше! А уж тут, на Ниле, я только одно блюдо знаю, которое смогло бы сравниться с этим, да, пожалуй что, и перещеголяло б его.
— Что же это за блюдо? — заинтересовался Шварц.
— Какое блюдо? Известно, жаркое из слона, только оно уж должно быть приготовлено по всем правилам. Тут все дело в том, чтобы точно знать, откуда вырезать мясо. Да вы небось его уж пробовали?
— Мясо слона я ел, но я не знаю, какая часть его тела вкуснее всего.
— Что ж, я могу вам подсказать. Весьма вероятно, что в этой глуши нам может встретиться какой-нибудь из этих слонов-великанов, а то, глядишь, и целое стадо. И тогда, если дело дойдет у нас до стрельбы, я уж вам покажу и куда целиться надо, и как мясо готовить. Или вы, может, знаете, в какое место стрелять надо, чтоб сразу наповал уложить слона?
— Туда, где хобот переходит в голову.
— Верно, хотя, если, к примеру, стрелять разрывной пулей, то и другая рана может для животного оказаться смертельной. Так вот мясо нужно вырезать из хобота, около того места, что вы назвали. Лучшего жаркого я, ей-богу, никогда в жизни не едал.
Как будто для того, чтобы усилить действие своих слов, Пфотенхауер зацокал языком и завращал глазами. Нос его энергично качнулся сверху вниз, выражая свое полное согласие с мнением хозяина.
— Слоновий хобот? — недоверчиво переспросил Шварц. — Мне всегда казалось, что он должен быть довольно жестким.
— О нет! Он нежный и мягкий — ну точь-в-точь, как язык северного оленя. Но тут не только сам кусок важен, его нужно уметь приготовить. Жарят его на особом жире, который берется около слоновьих почек, такой, доложу вам, это жир, что и сравнить ни с чем его нельзя. Эх, хотелось бы мне, чтоб к нам сейчас прибежал хоть какой-никакой слон! Тогда вы сами бы отведали, о чем я вам пытаюсь рассказать.
