Левиафан - Роберт Рик МакКаммон
Когда экипаж въехал на извилистые узкие улочки Альгеро, Мэтью увидел, как горожане снимают шляпы и благоговейно стоят, пока карета проезжает мимо, конечно же, думая, что это либо губернатор, либо его жена. Мэтью позволил себе немного насладиться этим моментом роскоши.
Вообще-то Альгеро был довольно красивым городом. И, к слову сказать, довольно большим. Даже огромным, намного больше Нью-Йорка. Сантьяго рассказывал, что Альгеро основали в XII веке, и сейчас в нем проживало почти десять тысяч человек. Пусть он и не был таким большим, как столица Кальяри на юго-востоке острова, размеры города все равно впечатляли. Здесь можно было обнаружить лабиринты улиц, дворы, сады, рынки, широкие бульвары, множество магазинов и построек самых разных форм и размеров. Все они были построены из желтого камня и покрыты красной черепицей… испанские цвета. Гавань всегда казалась оживленной, а теперь к ней добавились еще и небольшие рыбацкие суда, прибывшие с Голгофы.
Перед тем, как Сантьяго отправил экспедицию для спасения жителей Голгофы, Мэтью строго предупредил его, что корабли нельзя бросать без присмотра, а оружие, хранимое на борту, необходимо беречь. Король Фавор был поражен отравой острова, поэтому мог в забытьи приказать своим людям проделать то же самое, что проделывали со всеми кораблями, прибывавшими к Голгофе. Также Мэтью предупредил, что ничего из продуктов пропитания с острова нельзя забирать с собой, ведь на все съестное повлиял вулканический газ. Сантьяго решил эту проблему, спалив все фермерские дома вместе с урожаем. По счастью, удалось избежать смертей с обеих сторон.
Самым большим подарком, который Голгофа преподнесла испанцам из Альгеро, были лошади — более двухсот голов — которые поступили на службу к испанскому флагу. Другим подарком были деньги и политический статус, которые Сантьяго приобрел, вернув нескольких жителей Голгофы их семьям. Когда к доктору Лучанзе из Голгофы вернулась память, он понял, что был доктором Фредерико Бенедетти, известным врачом из Падуи и профессором анатомии в Падуанском университете. Последним его четким воспоминанием было то, что он находился на корабле, возвращавшемся из Барселоны в Венецию после медицинской конференции. Оказалось, что имя Лучанза — это название улицы, на которой жил он, его жена и трое детей. Среди других был итальянский граф, ставший на Голгофе простым рыбаком, портной, шивший дорогую одежду для греческой аристократии в Афинах, и испанский герцог, который устроился в конюшню короля Фавора.
После возвращения всех этих людей на родину, вся слава досталась Сантьяго, нынешний вице-король граф Руис де Кастро в Кальяри щедро наградил его.
Ворота губернаторского поместья были открыты, и карета проехала по вымощенной дорожке, обсаженной низкорослыми пальмами и декоративными кустами по обе стороны. Подъездная дорожка делала круг перед внушительным двухэтажным особняком, построенным в стиле других зданий Альгеро, но с широкими окнами, обрамленными разноцветными витражами. Мэтью много раз бывал в этом особняке в качестве гостя губернатора, чтобы сыграть в шахматы, поскольку Сантьяго признал в нем достойного соперника. Страсть к шахматам пересилила даже то, что противником оказался англичанин — таланты Мэтью в шахматах невозможно было не признать.
Капитан Андрадо и Мэтью вышли из кареты, и та продолжила свой путь, снова выехав через ворота на улицу Герреро. Через несколько минут Мэтью поднялся по парадной лестнице на второй этаж и стал ждать за спиной капитана, пока тот стучал в уже знакомые полированные сосновые двустворчатые двери.
— Entra! — раздался знакомый голос, и Андрадо открыл двери, пропуская Мэтью вперед.
Губернатор, — как обычно, в парадной форме, с орденской лентой и медалями на груди, со свежезавитыми длинными волосами, — уже сидел за маленьким шахматным столиком со стороны белых фигур. Он всегда предпочитал играть белыми.
Сантьяго курил длинную изогнутую глиняную трубку, и ароматные голубые клубы дыма поднимались к сводчатому потолку. Справа от него стоял еще один маленький столик с бутылкой вина и двумя чашками — еще одна привычка губернатора.
— Заходи, заходи! — с воодушевлением произнес он и обратился к Андрадо по-испански, но Мэтью понял, что он сказал: — Спасибо, Изан, вы можете нас оставить.
— Спасибо за торжественный экипаж, — сказал Мэтью, когда капитан ушел, закрыв за собой двери. — Могу я спросить, к чему такая роскошь?
— Сегодня очень теплый день, не так ли?
— Да, но были и другие очень теплые дни.
— Дорогой Мэтью, ты хочешь сказать, что тебе не понравилось ехать в моем экипаже? Ох уж эти безумные англичане! Неужели вас ничто не радует?
— Нас радует свобода. Вы хоть немного подумали о моей просьбе передать итальянцам всех, кто хочет уехать?
Сантьяго затянулся трубкой и улыбнулся.
— Давай не будем ссориться сегодня. Я хочу взять реванш! Ну же, садись в свое кресло!
Мэтью сел на красную бархатную подушку, развернув свою черную армию лицом к белой. Сантьяго, возможно, и вправду хотел взять реванш за последний проигрыш, но на деле он выигрывал у Мэтью чаще, чем проигрывал ему.
— Я начну! — объявил Сантьяго, выдвинув королевскую пешку на две клетки вперед.
В лицо Мэтью ударило облако дыма, и он подумал, что начало этой шахматной партии похоже на пушечный выстрел. Мэтью передвинул одну из своих королевских пешек на две клетки вперед. Оставалось всего несколько ходов, прежде чем Сантьяго соберет своих рыцарей — своих lanceros, как он их называл, — и вступит в бой. Он был очень агрессивным и уверенным игроком. Периодически его агрессия и самонадеянность давали Мэтью возможность одержать победу.
Итак, фигуры были переставлены, оба игрока изучили расстановку сил. Над «полем брани» клубился дым.
— Сколько тебе лет? — внезапно спросил Сантьяго. Он говорил немного отстраненно, будто задал вопрос походя, пока совещался со своим ферзем.
— Двадцать пять, — ответил Мэтью.
— Ах! Такой молодой человек, а уже столько повидал и побывал в стольких сложных ситуациях! Если, конечно, все твои рассказы правдивы.
— Правдивы. Порой я хочу добавить «к сожалению», ведь иногда из-за этого я чувствую себя не таким уж молодым. Думаю, я рискну и возьму ту пешку, которую вы так хотите, чтобы я взял.
— Вся твоя жизнь состоит из риска, не так ли? — Ладья сделала ход, угрожая коню.
— Пожалуй, можно так сказать.
— И вот ты здесь, хотя должен был вернуться в Нью-Йорк со своей будущей невестой. Бонни, да?
— Берри.
Мэтью протянул руку, чтобы передвинуть коня, а затем посмотрел
