Левиафан - Роберт Рик МакКаммон
Жар в речи Мэтью вызвал слабую улыбку на губах Хадсона, но она ту же превратилась в ухмылку.
— Мы будем сегодня заниматься, или нет? Если нет, я бы предпочел вернуться в свою камеру.
— На самом деле ты носишь ее с собой, — буркнул Мэтью. Но даже этого выпада было недостаточно, чтобы вызвать хотя бы искорку прежнего пламени Хадсона Грейтхауза. Прежний Хадсон просто ударил бы его по лицу.
— Ладно, — вздохнул Мэтью, — давай продолжим занятия.
Он подошел к ведру, стоящему у стены, а Хадсон последовал за ним, как побитый пес. В ведре лежали два тренировочных деревянных меча средней длины, вырезанных в средневековом стиле. В Англии и колониях такие называли «пустышками». Сантьяго говорил, что такие мечи использовались, чтобы обучать юных двенадцатилетних испанских рекрутов.
Мэтью поднял одну «пустышку», а вторую передал Хадсону. Тот посмотрел на подобие оружия с отвращением и — пусть это казалось невозможным, — с опасением. В его глазах мелькнула какая-то история, уходящая корнями далеко в глубину его души.
Мэтью занял позицию и поднял свой меч.
— Ты готов?
— Нападай, — сказал Хадсон. В его голосе не мелькнуло ни толики интереса.
Мэтью атаковал. Хадсон парировал, отступил назад и — медленно, слишком медленно — попытался ударить Мэтью сбоку по правой ноге, но Мэтью легко отвел удар в сторону. Он сделал выпад вперед, и Хадсон с легким щелчком повторил защиту молодого человека, но напасть не решился, хотя у него были для этого все возможности.
— Ну давай же! — воскликнул Мэтью. — Сделай что-нибудь!
— Ты здесь хозяин, — снова бесцветно буркнул Хадсон. Такая реплика для его прежней ипостаси тоже казалась невозможной. — Делай, что хочешь.
Мэтью разозлился. Он снова нанес удар, и Хадсон отразил его — легко, но без особой уверенности. За все время, что они упражнялись, Хадсон проявлял сдержанность, но Мэтью надеялся, что рано или поздно к нему вернется былой задор. Сегодня с ним снова сражалась только оболочка, без души. Хадсон отказывался атаковать. Он просто водил деревянным мечом из стороны в сторону, не меняя позы.
Как же этот день отличается от того, когда Хадсон решил обучить новобранца агентства «Герральд» искусству самообороны, — подумал Мэтью. И это действительно было несравнимо. Хадсон Грейтхауз стал другим человеком.
После нескольких минут бессмысленной тренировки, когда Мэтью врезался в Хадсона, последний все же решился на удар, но тут же вяло отбросил «пустышку» в сторону, и та покатилась по каменному полу.
Мэтью вздохнул.
— У тебя, что, совсем не осталось сил?
Откуда-то сверху послышались смешки. Подняв взгляд, Мэтью заметил нескольких обитателей тюрьмы — все они были голгофскими беженцами, которым только предстояло найти здесь постоянное жилье. За представлением пришли понаблюдать многие, но смеялась всего одна фигура — темная и высокая в плаще цвета воронова крыла. Ей явно доставляло удовольствие то, что происходило на этом импровизированном поле брани. Прежде чем Мэтью успел что-то сказать, Кардинал Блэк отступил в тень и исчез из виду.
Мэтью подобрал брошенный Хадсоном деревянный меч и глубоко вздохнул от разочарования. Он убрал тренировочное оружие обратно в ведро, потому что ясно понял, что на сегодня занятие закончено. Когда он снова повернулся к другу, то застал его с опущенным в землю взглядом.
— Что я могу еще сделать, чтобы вернуть человека, которым ты когда-то был? — отчаянно спросил Мэтью. — Физически ты уже восстановился. И, полагаю, ты прекрасно понимаешь, что должен был остановить Фалькенберга. Ты поступил правильно. Да, это было ужасно, но правильно. Хадсон, что тебя убивает?
Хадсон молчал, и Мэтью подумал, что он игнорирует его, однако тут же понял, что, продолжая смотреть в землю, друг все-таки что-то произносит. Прислушавшись, он услышал:
— Убейте их всех…
— Что? — переспросил Мэтью, чувствуя, как по его спине пробегает холодок.
— Убейте их всех, — повторил Хадсон тем же хриплым голосом.
— Что все это значит?
Теперь Хадсон посмотрел на Мэтью, но взгляд словно проходил сквозь него. Похоже, он не собирался объяснять свое странное изречение.
— Это значит, — сказал некогда великий человек, — что я — ложь.
Мэтью понятия не имел, о чем говорит Хадсон. У него что, жар? Следующая ужасная мысль поразила Мэтью: «Он что, сходит с ума?». А ведь он и вправду был в ужасном состоянии, когда его положили на носилки и унесли с Голгофы. Здесь, в лазарете Альгеро мало что изменилось.
— Корбетт! — крикнул кто-то из туннеля, ведущего во внутренний двор.
Мэтью узнал этот голос и испанский акцент. Он повернулся к капитану Изану Андрадо — тому самому солдату, который в тот первый день принес Сантьяго проклятую книгу. Стройный, аристократичный Андрадо был одет в свою обычную форму, но на голове у него была желтая фуражка с красной лентой. Судя по тому, что Мэтью знал об этом человеке, он презирал всех англичан, все английское и не говорил ни слова на языке королевы Анны.
— Сантьяго, — сказал капитан и, жестом пригласив Мэтью следовать за ним, окинув обоих мужчин холодным серым взглядом.
— Сантьяго хочет меня видеть? — спросил Мэтью.
Капитан Андрадо просто развернулся и направился по туннелю в обратную сторону, но остановился, чтобы подождать Мэтью под аркой у входа.
— Меня вызвал губернатор, — сказал Мэтью Хадсону, чьи чувства к испанцам были такими же, как у Андрадо к англичанам. — Послушай меня. Когда я вернусь, мы с тобой поговорим. Хорошо?
— Как хочешь, — вяло ответил Хадсон.
Мэтью понял, что ему нужно уйти от друга, пока он сам не сошел с ума. Что бы его ни мучило, это должно было выйти наружу, прежде чем убьет его. Мэтью последовал за капитаном Андрадо за арку, где тут же остановился в изумлении. Перед ним, запряженный двумя белыми лошадьми благородной породы, стоял личный красный экипаж Сантьяго с изысканной позолоченной отделкой. Кучер в форме сидел на облучке, ожидая пассажиров.
Андрадо не стал ничего объяснять. Впрочем, это бы и не помогло, ведь Мэтью все еще плохо владел испанским. Он лишь понимал, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Прежде всякий раз, когда Сантьяго приглашал Мэтью, чтобы отыграть с ним шахматную партию, он присылал за ним простую повозку. Поэтому сейчас любопытство Мэтью разгорелось с неуемной силой. Он пытался понять, что изменилось.
Поездка в город
