Поход - Князь
Их вначале двадцать четыре было, двое уехали и не вернулись, одного волки задрали, двое не ужились, погрузились в лодку и уплыли по реке, тоже в самом начале. Лодки прямо тогда там и были, на причал вытащенные стояли. Моторов не было. Три человека зимой простудились и умерли — здесь холодно, а в домах печей для отопления нет. Поэтому, когда холодно стало, все жили в деревянном сарае — там есть печка, да и теплее в деревянном доме. Две недели назад из леса вышли ещё двое — итальянец, из Милана, и женщина, но она не наша, с Корсики. Но если будет нормально работать, как все, то пусть живёт. Лучше бы, конечно, если бы мужчина был.
Этот миланец, Джузеппе, рассказал, что там, где он очнулся, когда здесь оказался, дальше по реке, недалеко от берега стоит большой деревянный дом, и в нём много всяких полезных вещей. Вот с Антонио они и поехали на лодке посмотреть. Да, это его ружьё. Мир праху его… Ужасная смерть. Нет, больших медведей они никогда не видели. Обычные были, но они ушли. А так — они не знают, кто тут ещё есть. Один раз, осенью ещё, приезжали австрийцы. Но быстро уехали, их никто не понимал, и вообще — это были нехорошие люди. Они хотели продать им бензин и солярку, но за это хотели забрать бóльшую часть урожая. По реке никто мимо них не проходил, мы первые.
Мутные они какие-то. Видно, что Рикардо здесь настоящим паханом, без его одобрения никто и слова не скажет, и то здесь у него нестыковки, то там. Недоговаривает.
В общем, послушав и оценив то угощение, что нам выкатили, решил, что лично я пошёл дальше. Не понравилось мне ни это откровенное жлобство, ни то, что он — «сицилиец». На итальянском говоришь — значит, итальянец.
Видел уже таких, кто мне на русском языке рассказывал, что он не русский. А другого языка не знал вообще. А с меня требовал, чтобы я на мове говорил. Хотя, с моей точки зрения, украинськая мова створена выключно и тилькы для того, щоб на ний чытаты, пысаты, казаты та думаты херню. И знаю, к чему это привело.
А потом Рикардо сказал такое, что я готов был рвануть прямо сразу: они иногда, когда погода позволяет, русских слушают. Приёмник, да, есть, но берегут бензин и генератор заводят редко. И слышно не всегда, нужно, чтобы погода была, далеко, наверное. Что говорят — не понимают, но они и песни передают. И даже некоторые на итальянском.
Идиот! Тебе что, западло было эфир почаще слушать? И проволочку из кармана достать, да повыше закинуть…
Сандра, дай телефон. И написал — я ухожу. Она не ответила, просто прижалась. Значит, опять спальник делим на двоих.
Сандра
Posso, e basta.
Всю неделю Карла работала больше обычного: старая клиентка пригласила её обслуживать участников конференции, и Карла с утра до вечера причёсывала, стригла, красила, укладывала… Деньгами её не обидели, в пятницу она получила конверт со своим практически двухмесячным заработком.
Первым делом она позвонила Сандре. Но Сандра на звонок не ответила. У Карлы накопилось за неделю достаточно домашних дел, чтобы думать о чём-то ещё, поэтому она позвонила Сандре только пару раз за вечер. Сандра всё не отвечала, а на последний вызов не последовало даже гудка. Карла растерялась, потом снова набрала номер… В трубке не было ни звука, ни сообщения о том, что телефон выключен или абонент недоступен.
Карла сначала забеспокоилась, но потом подумала, что ТАК молчать исправный телефон не может. Понятно, что завтра придётся зайти к Сандре без звонка…
Девушки были очень дружны. С детства их сближало то, что обе они были сиротами — у обеих родители погибли в катастрофах — у Карлы в авиационной, у Сандры — в автомобильной, в которой из всей семьи только она и выжила. Если сказать точнее, сближало это Карлу, Сандра своего сиротства как будто не ощущала. Карлу в детстве опекала старшая сестра, Сандру — тётушка, сестра отца. Но теперь девушки были вполне предоставлены сами себе.
Карла, надо сказать, внешне была «христоматийной» итальянкой. Вьющиеся чёрные волосы, синие глаза, крупный нос, громкий голос — к тому же она неплохо пела, — и южный темперамент. Она была довольно скандальной особой, любила встревать в перепалки, яростно жестикулируя. При этом Сандру она не просто любила — боготворила! Сандра была этаким ангелом во плоти: она никогда ни с кем не конфликтовала. Более того, в её присутствии конфликты затухали сами собой. В ней не было ни капли агрессии, но и к ней никто агрессию проявить даже не пытался.
Однако она не была и особо покладистой: если ей что-то было не по нутру, она просто говорила «нет», и уговорить её было невозможно. Сандра любила музыку, любила песни Карлы, любила поплясать на дискотеке, но иногда могла по пути на какое-то свидание или дискотеку остановиться и сказать «нет, не пойду». Развернуться и отправиться домой. Уже очень давно Карла в таких случаях тоже всё отменяла. Если Сандра отказывалась куда-то идти, с большой вероятностью там случалась какая-нибудь неприятность, а то и беда…
Поэтому в жизни Сандры всё было ровно и спокойно, даже скучно. И только Карла, с её бурными, а то и буйными романами, авантюрами, скандалами и интригами создавала вокруг Сандры некоторое движение жизни — кавалеры «пикировали» на Карлу, и часть внимания перепадала и Сандре. Но парни её мало интересовали, они были пусты, наглы и навязчивы, и Сандра быстро с ними расставалась. С коллегами по работе — а работала она в мужском, преимущественно, коллективе — Сандра в романтические отношения принципиально не вступала.
В той далёкой катастрофе Сандру спасло то, что её, совсем малышку, ударом выкинуло из машины на склон. Она немного полежала в больнице, травм врачи не обнаружили и отдали её тётушке. Та поначалу попричитала «повера рагацца», но маленькая Сандра не вспоминала родителей и брата, не плакала, ни по кому не скучала. Она как будто началась с чистого листа.
У Карлы фотографии родителей висели дома на стене, и она обращалась к ним за поддержкой: Mamma, il mio dente inizia a farmi male, aiutami a trovare un buon dentista! (Мама, у
