Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан
– Да. – Прошептала Анжелика, она начала понимать. Этой сумасшедшей нужна не она, а эта сука главная горничная. Не известно зачем, но, кажется, справедливость добралась и до этой мразоты. Немного успокоившись, Анжелика на самом деле начала верить, что выйдет из этой истории живой. В конце концов, она-то ничего не сделала, она всего лишь уборщица в богатом доме. Она просто не могла даже подумать и понять, что чаще всего в жизни страдает именно тот, кто ничего и никому не сделал, а просто тихо и мирно жил и строил планы. Фатима могла бы рассказать ей, что жизнь – это игра в шахматы, и для того, чтобы добраться до короля, приходиться жертвовать простыми пешками. Но Фатима ей ничего не сказала, а молча подвинула телефон и скомандовала:
– Звони.
– Я… я не помню номер! – в ужасе выпучила глаза Анжелика, – не помню! Он записан у меня в блокноте…
– Не важно, – прервала ее Фатима, – я помню. Звони.
Несколько секунд в трубке на том конце провода раздавались только ровные гудки, которые слышала не только Анжела, но и Фатима, предусмотрительно нажав кнопку громкой связи, а свободной рукой она на всякий случай крепко держала телефонный провод. На самом деле она не считала, что рыжеволосая станет кричать или нести какую-нибудь ахинею в трубку, но, как говорится, всегда лучше перестраховаться. Неужели эта старая прошмандовка уже ушла, недовольно думала Фатима, напрягаясь все больше от каждого гудка, неужели я зря теряю время? Анжелика вопросительно посмотрела на нее, спрашивая глазами: продолжать или положить трубку? Фатима коротко покачала головой и покрутила пальцем, как бы говоря: продолжай, твое дело маленькое. Наконец, когда она уже, было, сдалась, на том конце провода послышалось шуршание, а потом сонный и недовольный голос Евгении ответил:
– Да?
Фатима резко кивнула, сверкая глазами на девушку, и погрозила ей пистолетом.
– Евгения Юрьевна? – срывающимся голосом почти прокричала в телефон Анжела, – Это вы?
– А кто же. А это еще кто?
– Это Анжелика Говорухина, горничная с третьего этажа, помните?
Голос девушки срывался и хрипел, но Фатиму это вполне устраивало – когда у человека что-то случается, он разговаривает именно так.
– Анжелка? – узнала наконец главная горничная, – это ты? – А потом через секунду, – а что у тебя с голосом?
– Евгения Юрьевна, у меня большое несчастье, – прохныкала Анжелика. – я не могу долго разговаривать. Мне надо лететь.
– Да что случилось? Объясни хоть толком! – протрубил взволнованный голос на том конце. – Что у тебя стряслось?
– П-п-папа… – Анжелика уже едва могла говорить связно от страха и возбуждения, но, даже не подозревая, все лучше и лучше входила в роль.
– Так, успокойся, возьми себя в руки и говори связно. Что случилось?
– Папа в больнице! У него инсульт, очень серьезный! Мама звонила, го-го-говорит, – Анжелика в очередной раз не сумела справиться с голосом, – говорит, его срочно повезли в Киев. Я… я не знаю-ю мне надо срочно к нему вылетать… я… я могу не застать его в живых, понимаете?!
– Господь Всемогущий! – выдохнули на том конце провода, а Фатима с облегчением вздохнула. – Конечно, езжай! Раз такое дело! Да поможет Бог твоему отцу, Анжелка! Молодец, что позвонила, – тут же добавила главная горничная, – мы тебе найдем замену, даже в такое тяжкое время, а что делать? Раз такое в семье, тут уж не до работы. Хозяин наш, чай, не подохнет, если в одной из 20 комнат соринку увидит. А семье это семья.
Фатима еле сдержала предательски рвущийся наружу смешок. «Чай не подохнет»! Как раз наоборот, только вот вряд ли соринка в какой-нибудь из 20 комнат станет тому причиной. Смех все еще рвался наружу, когда Евгения прощалась с Анжеликой и просила сразу же позвонить, как прилетит в Киев, и обязательно дать знать, если коллектив может ей чем-то помочь. Анжелика обещала и то и другое, все больше погружаясь в паническое состояние, однако держалась она молодцом. Как только они распрощались, Фатима тут же нажала кнопку сброса и отодвинула телефон подальше. Сразу же после этого она вернула полоску скотча на ее родное место, заклеив снова девушке рот.
– А ты молодец, – похвалила она девушку, все еще улыбаясь. От этой улыбки сердце рыжеволосой Анжелы буквально переставало биться, так она пугала ее. – Просто прирожденная актриса! За такую отличную работу тебе явно полагается награда!
Девушка испуганно закивала. Страх рос, но вместе с ним росла и призрачная надежда на то, что эта сумасшедшая все же отпустит ее, ведь она сделала то, о чем ее просили и сделала блестяще. Она подумала, что наградой будет жизнь.
– Да, – продолжала Фатима, встав со стола и расхаживая по комнате, ни на миг не выпуская из поля зрения свою жертву, – ты получишь свою награду. Но только после того, как сделаешь столь же блестяще еще одно маленькое дельце. Совсем крошечное. – Она подвинула к девушке листок бумаги и ручку, найденную в столе, а потом положила ее руки на стол. – Итак, тебе нужно всего лишь написать записку подруге. О том же самом, чтобы она не волновалась.
Тут, похоже, до Анжелики начал доходить смысл происходящего. Она забилась, как рыба, пойманная в сеть, и начала издавать громкие мычащие звуки, сдерживаемые полоской скотча на лице. Ногами он резко оттолкнулась от ножки стола, а руками попыталась снять с лица клейкую ленту. Она боролась за выживание, не осознав еще, что заранее проиграла эту борьбу. Она была обречена в тот день, когда поступила на работу в этот шикарный особняк и в тот день, когда хозяин этот особняка перешел дорогу мафии.
– Ах ты сука! – прошипела Фатима и с молниеносной скоростью бросилась к девушке, в последний момент подхватив ее в миллиметре от пола.
Злость вскипела в ней, как лава в жерле вулкана, сердце забилось где-то в виске, а легкие сжал стальной обруч бешенства. Фатима схватила девушку за волосы и отпустила спинку стула. Анжелика повисла на собственных волосах, продолжая вопить сквозь слой скотча.
– Играть со мной вздумала? – прошипела Фатима и с размаху ударила ее по лицу. Щека тут же покраснела и стала напухать, – понравилось? Может заткнуть тебе твою поганую глотку другим способом?
Видя, что истерика не утихает, Фатима повалила Анжелику на пол вместе со стулом и принялась душить. Через несколько секунд вопли стихли, а взгляд из бешеного стал затравленным, а потом
