Уилбур Смит - Охота за слоновой костью
Дэниэл едва сдержал удар, который уже готов был нанести; они со зверьком удивленно уставились друг на друга. Потом плечи Дэниэла обвисли, он затрясся от нервного смеха. Мышь запищала и спрыгнула с кровати. Метнулась по полу и исчезла в дыре в обшивке у пола, а Дэниэл упал на кровать и согнулся от смеха.
– Боже мой, Четти Синг, – выдохнул он. – Ты ведь ни перед чем не остановишься, верно? Какие еще пакости ты припас?
Вертолет подлетел с востока. Гул его моторов стал слышен задолго до того, как машина показалась высоко вверху в просвете между древесными кронами. Она опускалась на поляну с изяществом полной дамы, садящейся на унитаз.
Это была «Пума» французского производства и определенно прослужившая много лет, вероятно, в военно-воздушных силах нескольких государств, прежде чем добраться до Убомо.
Пилот выключил двигатели, винты замедлили вращение и остановились.
Из главного люка выпрыгнул президент Таффари. В полевом комбинезоне и десантных ботинках он выглядел гибким и необыкновенно красивым. Бонни нацелила камеру, и он широко улыбнулся, заблестели зубы – улыбка была такой же широкой, как множество металлических колодок на груди, а блеск зубов почти таким же ярким, – и двинулся к встречающим, которых возглавлял Четти Синг.
Нинь Чэнгун, выходивший из вертолета за президентом, воспользовался лесенкой. Он был одет в кремовый легкий костюм, кожа была почти такой же кремовой, отчего на лице резко выделялись глаза, темные и яркие, как полированный оникс.
Он быстро огляделся, отыскивая кого-то, и увидел Дэниэла, отступившего, чтобы не попасть в кадр.
Взгляд Ниня Чэнгуна лишь на мгновение, как черный язык гадюки, коснулся лица Дэниэла, и Чэнгун сразу отвел взгляд. Выражение его лица не изменилось. Он ничем не выдал, что узнал Дэниэла, но тот был уверен, что Четти Синг каким-то образом сумел предупредить хозяина о присутствии Дэниэла в Убомо. Дэниэла удивила собственная реакция. Он знал, что Чэнгун будет в вертолете. Он сознательно готовился к этой встрече, и все равно испытал физическое потрясение, словно его ударили под дых. Потребовались огромные усилия, чтобы ответить на рукопожатие и приветствие президента Таффари.
– Как видите, доктор, Магомет пришел к горе. Я отложил на сегодня все дела, чтобы участвовать в ваших съемках. Что я должен делать? Я в вашем распоряжении.
– Я очень признателен вам, господин президент. Я подготовил график съемок. В целом мне понадобится около пяти часов вашего времени, включая грим и репетиции.
Дэниэл не поддавался искушению смотреть на Чэнгуна, пока не вмешался Четти Синг:
– Доктор Армстронг, позвольте познакомить вас с управляющим КРУ мистером Нинем.
Со странным ощущением нереальности происходящего Дэниэл пожал Чэнгуну руку, улыбнулся и сказал:
– Мы знакомы. Встречались в Зимбабве, когда вы были там послом. Вероятно, вы не помните?
– Прошу прощения, – покачал головой Чэнгун. – В ходе исполнения своих обязанностей я встречался с очень многими.
Он сделал вид, что не узнал Дэниэла, который по-прежнему заставлял себя улыбаться.
Казалось невероятным, что в последний раз он видел этого человека на склоне долины Замбези, всего за несколько часов до того, как обнаружил изуродованные и оскверненные трупы Джонни и его семьи. Его горе и гнев, которые он так долго держал взаперти, многократно усилились. Ему хотелось гневно крикнуть: «Грязный алчный убийца!». Хотелось сжать кулак и ударить по этому гладкому равнодушному лицу, разбить его, почувствовать, как хрустят под ударами кости. Хотелось вырвать эти непроницаемые акульи глаза и раздавить их пальцами. Умыть руки в крови Ниня Чэнгуна.
При первой же возможности он отвернулся, не доверяя себе.
Впервые он посмотрел прямо в лицо тому, что должен сделать. Он должен убить Ниня Чэнгуна или погибнуть, стараясь его убить.Никакой благодарности, никакой выгоды он не ждет. Просто нужно исполнить клятву, данную над телом друга. Простая обязанность и долг перед памятью Джонни Нзу.
* * *
– Можно подумать, что я стою на мостике крейсера… – Ифрим Таффари улыбнулся в камеру Бонни, – но заверяю вас, что на самом деле это не так. На самом деле это командная платформа подвижного горнодобывающего модуля номер один, Mobile Mining Unit, который сокращенно называют МоМУ.
В кадре находился только Таффари, но всю остальную часть платформы заполнил персонал компании. Главный инженер и главный геолог подготовили выступление президента, стараясь, чтобы он понял суть технических подробностей. Экипаж агрегата находился у панели управления МоМУ. Работу этой сложнейшей машины нельзя было прерывать даже ради визита президента страны.
Дэниэл руководил съемкой, а Четти Синг и Чэнгун присутствовали, хотя старались держаться незаметно.
Бонни лично гримировала Таффари. И делала это не хуже любого из гримеров, с кем работал Дэниэл.
– Я стою в семидесяти футах над землей, – продолжал Таффари. – И продвигаюсь вперед с головокружительной скоростью в сто ярдов в час.
Он улыбнулся собственной шутке.
Дэниэл вынужден был признать, что Таффари прирожденный актер и полностью владеет собой перед камерой. С такой внешностью, с таким голосом он завоюет внимание любой женской аудитории где угодно в мире.
– Машина, на которой я стою, весит тысячу тонн…
Слушая, Дэниэл делал редакторские пометки в своем сценарном плане. В этом месте он врежет кадры, изображающие гигантский МоМУ, передвигающийся на множестве гусениц. Двенадцать самостоятельных наборов гусениц шириной десять футов каждая позволяли ему передвигаться по самой неровной местности.
Стальные гидравлические штоки автоматически выравнивали положение платформы, наклоняя ее, чтобы уравновесить громоздкое медлительное движение гусениц, то поднимающих, то опускающих МоМУ на лесной почве.
Машина была немногим меньше крейсера, упомянутого Таффари. Длиной сто пятьдесят ярдов, шириной сорок.
Таффари повернулся и показал вперед через перила.
– Там, внизу, челюсти и клыки чудовища. Давайте спустимся и посмотрим.
Говорить на камеру легко, но на практике это означало переместиться на новую точку съемки, определить все углы, отрепетировать новую часть постановки. Но Дэниэлу пришлось признать, что работать с Таффари легко и приятно. Ему требовалась всего одна репетиция, и свой текст он знал. Говорил он непринужденно, без ошибок, хотя приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум механизмов.
