Карл Май - Невольничий караван
— Разве фельдфебель со своими людьми находится поблизости, на берегу озера? — спросил Шварц.
— Нет. Если мы завернем направо, в озеро, и пройдем его до конца, то перед нами окажется узкий канал, который ведет в залив со стоячей водой. В некоторых местах этот залив очень глубокий, и поэтому он не высыхает даже жарким летом. На более мелких участках растет камыш, а всю поверхность воды покрывают травяные островки, которые движутся только при порывах сильного ветра или когда их корнями вздумает полакомиться гиппопотам. Это и есть залив Хуса-эль-Бахр.
— Значит, нам незачем оставаться здесь, на реке. Мы можем войти в озеро и уже там бросить якоря.
— Я не стал бы этого делать. Фельдфебель расположился на берегу залива, и не исключено, что кто-нибудь из его людей захочет наведаться к озеру. Зачем тебе лишний риск?
— Ты прав. Мы причалим здесь, а потом я хочу как следует расспросить обнаши.
Обнаши, о котором шла речь, был не кто иной, как тот самый капрал, который бежал от фельдфебеля к Абуль-моуту и теперь вместе с нуэрами попал в руки Шварца и его людей. Как и нуэры, он был страшно разгневан на бывшего хозяина за его предательство и с радостью готов был сделать все от него зависящее, чтобы помочь Шварцу как можно скорее настичь и наказать Отца Смерти.
Дахабия и нухверы бросили якоря у самого берега, корабли из Диакина, которые немного отставали, подошли и встали позади них.
Шварц вызвал онбаши к себе в каюту и, когда того привели, спросил:
— Ты бывал когда-нибудь в здешних местах?
— Нет, эфенди, — покачал головой капрал.
— Как, разве ты никогда не видел этого озера?
— Нет.
— Но тебе совершенно точно приходилось бывать в его окрестностях. Ведь в него впадает залив, на берегу которого поджидают Абдулмоута твои недавние сообщники.
— Пока я был с ними, никто из наших не ходил к озеру. Залив давал нам все необходимое: камыш для костров, воду и сколько угодно рыбы.
— Но если я вместе с тобой поплыву по каналу в залив, ты сможешь указать мне то место, где мятежники разбили лагерь?
— Конечно, смогу. Они остановились у самого края залива, там, где он резко впадает в сушу. Это место легко найти даже в темноте.
— На берегу залива есть лес?
— Да, эфенди.
— И деревья подступают вплотную к самой воде?
— Да.
— Этот лес очень густой? Можно ли по нему пройти и нет ли там кустарника, который затрудняет ходьбу?
— Кусты есть только на опушке леса, сам же он тянется узкой полоской и состоит из крупных деревьев, между которыми довольно легко пройти. Если хочешь, я провожу тебя туда!
— Я подумаю над твоим предложением, — холодно ответил Шварц.
— Эфенди, ты что, не доверяешь мне?
— Конечно, нет. А как я могу тебе доверять? Ты ведь сбежал от своих товарищей, бросив их.
— Потому что они сами были предателями!
— Но ты был с ними заодно, и они надеялись на тебя, верили тебе.
— Я пошел с ними против своей воли. Я был единственным онбаши, который оставался в селении. После ареста фельдфебеля я его охранял. Но старик подговорил меня бежать от Абуль-моута и вместе с ним и пятьюдесятью моими солдатами основать на юге новое селение.
— Где именно?
— На землях ниам-ниам.
— Этого еще не хватало! Похоже, вы собираетесь сеять смерть дальше и дальше, по всей стране! И что за безумная идея! Разве могут пятьдесят человек покорить целый народ? Хотя так ведь и получается: жалкая кучка работорговцев держит в страхе весь Судан. Но я перебил тебя, рассказывай дальше.
— Я согласился на уговоры фельдфебеля, потому что он обещал мне, что я буду руководить всеми наравне с ним. Но с первого же дня он стал вести себя как единовластный правитель, и тогда я ушел.
— Значит, причиной твоего ухода было не раскаяние, а обида?
— Теперь это не играет никакой роли, эфенди! Напрасно ты мне не веришь! К Абуль-моуту я больше не вернусь. Сегодня утром я говорил с Хасаб Мурадом. Он обещал взять меня к себе в поселок, где я буду служить ему в прежнем чине онбаши. Теперь ты видишь сам, что мне нет никакого резона тебя обманывать и что я действительно готов во всем тебе помогать.
— Хорошо, я попытаюсь довериться тебе. Ты будешь нашим проводником, когда мы выберемся на сушу.
В то время, как Шварц говорил это, взгляд его случайно упал на реку и различил маленькую точку, которая только что отделилась от противоположного берега. Это вполне могла быть лодка, и Шварц насторожился. Взглянув в подзорную трубу, он понял, что не ошибся: это действительно была лодка, совсем крошечная, и в ней сидел только один человек. Он был чернокожий.
Шварц подумал, что Абуль-моут мог не сразу переправиться через реку, а пройти по левому берегу дальше вверх по течению. В этом случае он наверняка нанял бы в ближайшей негритянской деревне человека и, не открывая своего настоящего имени, послал его предупредить фельдфебеля о возможном нападении врагов. Одним словом, лодку необходимо было перехватить. Шварц приказал двум самым сильным гребцам спустить на воду маленькую шлюпку и сам сел в нее, прихватив свое ружье и револьвер.
Негр достиг середины озера и стал держаться немного выше, чтобы очень быстрое в этом месте течение не относило его вниз. У Шварца уже почти не осталось сомнений в том, что он направляется к заливу. Немец подпустил негра еще ближе и затем велел гребцам оттолкнуться от корабля. Его лодка находилась в более спокойной воде, чем суденышко негра, и поэтому двигалась быстрее. Когда неизвестный увидел приближавшихся к нему людей, он на несколько секунд перестал грести, обдумывая, как ему следует поступить, а потом резко повернул к югу, стараясь проскочить мимо незнакомцев и раньше них выбраться на берег. Его действия могли быть вызваны желанием выполнить данное ему поручение или простым проявлением осторожности, которую должен был соблюдать в этих неспокойных местах всякий одинокий человек, а тем более чернокожий.
Однако расстояние до берега, к которому он так стремился, было в четыре раза больше, чем то, которое отделяло его от лодки немца. Несчастный греб изо всех сил, но тщетно: преследователи неумолимо настигали его.
— Это негр-абака, — негромко сказал один из ниам-ниам. — Я узнаю его по прическе.
— Стой! — крикнул незнакомому гребцу Шварц, но тот словно не слышал оклика. Для острастки немец хотел было стрельнуть в воздух, но побоялся, что выстрел может услышать кто-либо из людей фельдфебеля, находящийся на берегу озера. К тому же ниам-ниам налегли на весла и уже вот-вот должны были догнать беглеца.
Когда между лодками оставалось не более тридцати локтей, Шварц приставил к щеке свое ружье и пригрозил:
