Полярный конвой. Пушки острова Наварон - Алистер Маклин
Двигатель молчал. Каик приближался к большому острову на западе в восьми милях. Мэллори решил подойти к берегу. Там их труднее будет заметить, чем в открытом море. Он взглянул на часы и перевел огорченный взгляд на удаляющееся безопасное турецкое побережье. Потом напряженно вгляделся в темную полосу моря, суши и неба на востоке.
— Андреа, ты видишь?!
— Да, капитан. — Андреа мгновенно вырос рядом. — Катер. В трех милях. Идет прямо на нас, — добавил он тихо.
— Да, идет на нас, — неохотно согласился Мэллори.
Все собрались вместе. Мэллори не терял времени даром:
— Если я не ошибаюсь, это тот самый катер, который нам встретился утром. Они деликатничать не будут, обыск устроят тщательный. Вооружены до зубов и ищут приключений. Полумерами явно не ограничатся. На этот счет нам не следует обольщаться. Давайте внесем ясность в этот вопрос. Либо они пойдут ко дну, либо мы. С нашим грузом на борту обыск мы не должны допустить ни в коем случае. — Он в двух словах сообщил свой план.
Стивенс вдруг почувствовал, как заныло под ложечкой и кровь отхлынула от лица. Он был рад только тому, что никто не заметил его дрожащих коленок. Голос его тоже дрогнул:
— Но, сэр… сэр…
Мэллори увидел бледное лицо, бескровные ногти, впившиеся в подоконник рубки.
— Вы, вы не сделаете этого, сэр! — голос Энди прерывался от волнения. С минуту он беззвучно шевелил губами, наконец у него вырвалось: — Это убийство, сэр. Просто убийство.
— Заткнись, щенок! — рявкнул Миллер.
— Перестаньте, — остановил Мэллори американца, внимательно посмотрел на него и перевел взгляд на Стивенса. Глаза его были холодны. — Лейтенант, основным законом войны является стремление поставить противника в наиболее невыгодные условия и не оставлять ему шансов на успех. Либо они погибнут, либо мы — и тысяча человек на Керосе. На твоей совести не должна быть гибель парней на Керосе. Все очень просто, лейтенант.
Стивенс чувствовал, что все смотрят на него. В этот момент он ненавидел Мэллори, готов был убить его. Но вдруг он понял, что ненавидит его лишь за неумолимую логику сказанных слов. Мэллори, идол каждого начинающего альпиниста, лучший скалолаз довоенной Британии, чьи фантастические восхождения давали пищу для сенсационных газетных заголовков. Мэллори, дважды потерпевший неудачу в попытках уничтожить Роммеля[46] в его штабе в африканской пустыне. Мэллори, трижды отказавшийся от повышения по службе, чтобы не бросать своих парней, вместе с которыми он сражался на Крите. Обо всем подумал Стивенс в одно мгновение. Он медленно поднял взгляд на худощавое загорелое лицо, резко очерченный, словно высеченный из камня изгиб рта, на густые черные брови над карими глазами, в которых были холодность, но было и сочувствие.
Ему стало ясно, что капитан Мэллори находится по другую сторону его оценок и суждений.
— Как говорит капрал Миллер, я высказался не в свой черед. — Он натянуто улыбнулся, взглянул на стремительно мчавшийся к ним сторожевой катер, снова почувствовал слабость в коленях, но голос его звучал теперь потверже: — Я не подведу вас, сэр.
— Я в этом никогда не сомневался, — улыбнулся Мэллори и посмотрел на Миллера и Брауна. — Приготовьте все незаметно. Они смотрят на нас в бинокли. — Он повернулся и прошел вперед.
Андреа двинулся за ним.
— Слишком ты строго обошелся с пареньком, — Андреа сказал это без упрека и осуждения, просто отмечая факт.
— Знаю. Я не хотел. — Мэллори пожал плечами. — Но это было необходимо.
— Пожалуй, ты прав, — промолвил Андреа. — Да, это было необходимо. Ты думаешь, они пустят пушки в дело, чтобы нас остановить?
— Вряд ли, разве что предупреждающий выстрел у нас перед носом. Обычно они не действуют так, как капитан Тич.[47]
Андреа нахмурил брови:
— «Капитан Тич?»
— Не бери в голову. — Мэллори улыбнулся. — Пора по местам. Начинаю я, — сухо закончил он.
Тяжелое пыхтение двигателя перешло в мягкий рокот, исчезли носовые буруны, и немецкий катер заскользил в полутора метрах метрах от каика. Мэллори сидел на ящике для рыбы, стоящем на самом носу каика, и старательно пришивал пуговицу к старому пиджаку. Он отлично видел шестерых немецких моряков. Один из них, сгорбившись, сидел за пулеметом «шпандау», установленном на треноге рядом с сорока миллиметровой скорострельной пушкой. Трое стояли на палубе с о «Шмайсерами» наперевес. В дверях рубки маячил командир катера — угрюмый молодой лейтенант с Железным крестом на кителе. Из люка машинного отделения выглядывала еще одна любопытная физиономия. Мэллори не видел корму катера: ее скрывал хлопавший на порывистом ветру парус. Но поскольку пулеметчик, беспрестанно ворочавший дулом «шпандау», держал на прицеле только носовую часть каика, естественно было предположить, что на корме катера имеется еще один пулемет.
Лейтенант с суровым лицом поднес сложенные рупором ладони ко рту.
«Достойный выкормыш гитлерюгенда», — подумал Мэллори.
— Спустить паруса!
Мэллори окаменел. Игла безжалостно впилась ему в ладонь, но он не заметил этого. Лейтенант отдал команду по-английски!
«Стивенс слишком молод, слишком неопытен, — с отчаянием думал Мэллори. — Он клюнет на эту удочку, не может не клюнуть.»
Но Стивенс не купился. Он приоткрыл дверь рубки, высунулся, приложил ладонь к уху и бессмысленно уставился в небо. Он даже открыл рот от удивления, отлично разыграв придурка, не понимающего команды. Мэллори готов был расцеловать его. Не только повадками, но и одеждой, и черной крашеной шевелюрой Энди походил сейчас на заурядного греческого рыбака, недоверчивого и нелюдимого.
— Чего-о? — крикнул он.
— Спустить паруса! Мы сейчас сойдем к вам на борт, — и опять по-английски.
«Упорный, мерзавец», — подумал Мэллори уже спокойнее.
Стивенс все так же бессмысленно глядел на немца, потом недоуменно уставился на Андреа и Мэллори. Те не менее убедительно изобразили на лицах удивление. Стивенс отчаянно пожал плечами.
— Виноват, не понимаю по-немецки! — крикнул он. — А по-нашему вы не умеете? — бегло сказал он на безукоризненном греческом разговорном языке. Правда, это был язык Аттики, а не жителей Архипелага, но Мэллори не сомневался, что лейтенант не уловит разницы.
— Немедленно остановить лодку. Мы сойдем к вам на борт.
— Остановить лодку! А кто ты такой, чтобы из-за тебя останавливать лодку! Ты, ты, ты!.. — Возмущение было таким неподдельным, поток ругательств и проклятий столь натуральным, что лейтенант на минуту опешил.
— Даю десять секунд, — прервал ругань лейтенант. Он уже взял себя в руки, держался холодно и официально. — Потом откроем огонь.
Стивенс всем видом изобразил покорность и повернулся к
