Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

— Просто убеждена, что жизнь значительно жестче, и выглядит куда более жестокой, нежели это отражено в классике. К тому же я приучена воспринимать жизнь в самых крайних, почти сатанинских ее проявлениях.

* * *

Заслушавшись, Коллин на какое-то время совершенно забыл о штурвале. Точно так же, как Эллин перестала обращать внимание на то, что «Кассандра» уходит в открытый океан. Правда, пока что яхта двигалась вдоль побережья Рейдера, но вскоре оно должно было закончиться.

— И тогда я решила, что буду сама сочинять такие сценарии, с такими коллизиями, каких еще не встречалось ни в одной киноленте. А поскольку экранизировать их никто не собирался, то, как верно выразился доктор Вермейль, пришлось ставить их в виде спектаклей на подмостках самой жизни. О, это были неповторимые «постановки», во время которых весь наш «Приют всех святых великомучениц» — это ж надо было придумать такое идиотское название для девичьего приюта сирот! — буквально содрогался от удивления и ужаса.

— После одной из таких «постановок», когда вы довели до попытки самоубийства преподавательницу математики, вас вынуждены были направить в психиатричку. И только это спасло вас от знакомства с уголовным кодексом.

— Я пробыла там совершенно недолго. С таким же успехом туда могли поместить большую часть наших воспитанниц-великомучениц. Мое заточение не делает чести ни педагогам, ни самому приюту.

— Осмелюсь заметить, что вас продержали там ровно столько, сколько понадобилось, чтобы спасти от тюрьмы для несовершеннолетних.

— Вы педант, мистер Коллин. Но доктор, эта скотина, попросту оболгал меня, — ничуть не возмутилась Эллин.

— Доктор здесь ни при чем. Относительно психиатрички я высказал свое собственное предположение. И думаю, что оно недалеко от истины.

— Не знаю, не знаю. Вполне возможно, что директор приюта действительно пытался уберечь меня от неприятностей. Но не потому, что слыл таким уж мягкосердечным. Просто он боялся.

— Вашей мести?

— В какой-то степени. Что проболтаюсь насчет того, что в пятнадцать лет стала его любовницей. Кому-то же пришло в голову назначать директором девичьего приюта мужика!

Коллин достал белоснежный, хотя уже довольно измятый, платочек и вытер вспотевший лоб.

— Очевидно, вы его спровоцировали.

— Не я, а ваша дочь. Которая стала его любовницей еще раньше. А потом, когда поняла, что надоела ему, подставила меня. Она это умела. В деле организации сексуальных развлечений Кэтрин слыла непревзойденной авантюристкой.

— Вы могли бы и пощадить ее отца, мисс Грей.

— Она никогда не считала вас своим отцом. И если я до сих пор не объяснила, за кого Кэтрин принимала вас и как отзывалась, то лишь потому, что щажу ваши нервы, вашу старость и, если хотите, диагноз. А что касается Кэтрин Астор… Кстати, вам известно, что в этом приют-борделе она значилась именно под этой фамилией?

— Под фамилией отчима, — кивнул Коллин.

— …Так вот, что касается Кэтрин Астор… Такие понятия, как жалость, пощада или хотя бы снисхождение, были ей попросту неведомы.

— Господи, когда же прекратятся чудеса Твои неземные! — Коллин бросил штурвал и вознес дрожащие руки к небу. К своему удивлению, Эллин поняла, что это не игра: он и в самом деле чувствовал себя потрясенным всем тем, что услышал от нее. — Вы сумели выплеснуть на меня все, или еще что-то приберегли?

— Вы сами заставили меня решиться на эту гнусную исповедь.

— Исповедь?! Исповедью здесь и не пахло. Зачем вы подались вслед за ней в Штаты? Не будь вас, Кэтрин наверняка выкарабкалась бы из психиатрички.

— Все университетские годы мы тоже провели вместе. Жили в одной комнате, спали — уж извините, в большинстве случаев, в одной постели. Нередко делили одного парня. У нас существовал джентльменский уговор: любого мужика, как бы он ни нравился кому-то из нас, — на двоих. А поскольку внешне мы немного были похожи, доходило до того, что иногда подменяли друг дружку во время свиданий.

— Значит, содержали вас, лично вас, мужчины?

— И Кэтрин они тоже содержали. Что вас так удивляет, мистер Коллин? У меня не было раскаявшегося папаши-тюремщика, отчима-бизнесмена и матери полупроститутки-полуфотомодели. Но и Кэтрин на жизнь не очень-то хватало. Оплачивать учебу очень часто приходилось из тех денег, которые мы вместе зарабатывали. Все тем же, классическим способом… но честно зарабатывали.

49

Тем временем яхта достигла Западного мыса, за которым береговая линия круто уходила на север. У Коллина не было намерения и дальше тащиться вдоль берега, но, непривыкшая к морским путешествиям, да к тому же на небольшом суденышке, женщина потребовала, чтобы он вернулся в порт. В ответ Стив улыбнулся той мрачной улыбкой, в которой четко прочитывался категорический отказ подчиниться воле пассажира. И лишь после настойчивого увещевания он согласился вновь повести «Кассандру» вдоль берега, обещая совершить «кругосветное» путешествие.

— Очень жаль, что этот разговор состоялся только теперь, — вернул Коллин их общение в более спокойное русло. — Сразу многое прояснилось.

— Что, например? — неохотно отозвалась Эллин, понимая, что Стив умышленно провоцирует ее на продолжение разговора.

— Ну хотя бы то, что вы действительно не моя дочь.

— Ваша дочь?! Что вы несете, мистер Коллин? С какой стати? Я — ваша дочь?! — почти истерически расхохоталась Эллин. — С чего вдруг вы решили, что мы с вами в родстве?!

— Можете поудивляться моей наивности, но иногда мне казалось, что под видом адвоката Эллин Грей прибыла Кэтрин Астор. Внешне вы, говорят, действительно похожи и, поди, знай, кто из вас чей адвокат. Особенно усилилось мое подозрение после беседы с доктором Вермейлем, искавшим здесь, на острове, именно ее, Кэтрин Астор.

— «Страдающей манией перевоплощения» — так соизволил выразиться этот обезумевший калифорнийский маньяк?

— Мягче, а потому точнее: «Обладающей гениальной способностью внутренне перевоплощаться во всякого, кто пленит ее своим демонизмом». Кажется, в таком духе, если только я ничего не напутал. Вы-то как раз способны пленить демонизмом, разве не так?

Эллин задумчиво смотрела на проплывающие мимо скалистые островки, образующие некое подобие лагуны, и, казалось, не слышала его слов. Стив уже совсем было смирился с этим, но она вдруг спросила:

— Сожалеете, что ваше предположение не подтвердилось?

— Теперь уже дело не в сожалении. Окажись вы моей дочерью, я имел бы больше права осуществить то, что задумал.

— Жалеете, что завещали мне свое состояние? Понимаю, с вещами трудно расставаться, даже уходя в могилу.

— Я завещал его то ли как дочери, то ли как адвокату и подруге дочери, которая много для нее сделала. И оставим эту тему.

— О чем же будем говорить? Долго ли я собираюсь пробыть в теле, — в душе, духе или черт его знает, как