Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Ба-Ри хотел подойти к ней. Его будто тянула невидимая нить, привязанная к самому сердцу. Это Казан, а не Серая Волчица, взывал к нему сквозь века, и зов его был древнее египетских пирамид – возможно, на десять тысяч лет древнее. Но Серая Волчица из глубин вековечного леса тянула его обратно. Волк заставлял Ба-Ри лежать тихо и неподвижно.
Нипиза обвела взглядом лужайку. Она улыбалась. На миг ее лицо обратилось к Ба-Ри, и он увидел ее белые сверкающие зубы, а свет прекрасных глаз, казалось, упал прямо на него.
И тут она вдруг опустилась на колени и заглянула под валун.
Глаза их встретились. С полминуты не слышалось ни звука. Нипиза не шелохнулась, а дышала она так тихо, что Ба-Ри не слышал ее. А потом проговорила полушепотом:
– Ба-Ри! Ба-Ри! Упи Ба-Ри!
Так Ба-Ри впервые услышал собственное имя, и в этих звуках было столько нежности и успокоения, что он забылся и позволил своей собачьей половине ответить поскуливанием, едва достигшим слуха Нипизы. Она медленно протянула к нему руку. Рука была голая, округлая, мягкая. Ба-Ри без труда мог бы выпрыгнуть из-под валуна на длину своего тела и вонзить в нее зубы. Но что-то ему мешало. Он понимал, что перед ним не враг, понимал, что в темных глазах, сияющих так чудно, вовсе нет желания обидеть его, а голос, который донесся до него, был словно незнакомая, тихая и чарующая музыка.
– Ба-Ри! Ба-Ри! Упи Ба-Ри!
Ива звала его снова и снова, а потом легла на землю и попыталась протиснуться на несколько дюймов под валун. Она не дотянулась до Ба-Ри. Между ее рукой и Ба-Ри оставался еще добрый фут, а Нипиза не могла пробраться дальше ни на дюйм. И тут она увидела, что по другую сторону валуна есть ямка, закрытая небольшим камнем. Если вытащить оттуда камень и подобраться с той стороны…
Она вылезла и снова встала на солнце в полный рост. Сердце ее трепетало. Пьеро все возился с медвежьей шкурой, так что звать его она не стала. Попыталась вытащить камень, закрывавший выемку под большим валуном, но тот сидел крепко. Тогда Нипиза решила подкопать его палкой. Будь здесь Пьеро, его острые глаза сразу приметили бы, зачем тут этот камень размером не больше ведра для воды. Камень пролежал здесь, наверное, сотни лет, и только он не давал огромному валуну повалиться, как иногда грузик весом в унцию держит на месте жернов весом в тонну.
Пять минут – и Нипиза уже смогла сдвинуть маленький камень с места. Она потянула за него. Вытаскивала его дюйм за дюймом – и вот наконец он уже лежал у ее ног. Теперь Ива вполне могла пролезть в выемку под валуном. Она снова поглядела на Пьеро. Тот был еще занят, и тогда Нипиза тихонько рассмеялась и развязала наброшенный на плечи большой красный с белым платок, купленный в Компании Гудзонова залива. Платком она собиралась усмирить Ба-Ри. Нипиза опустилась на четвереньки, потом легла на землю и заползла в выемку под валуном.
Ба-Ри пошевелился. Он лежал, прижавшись затылком к камню, и чуял то, чего не чуяла Нипиза: валун медленно наваливался на него, и Ба-Ри медленно выбирался из-под этого давления, но оно не отставало. Валун проседал всей своей тяжестью. Нипиза этого не видела, не слышала и не понимала. Она все настойчивее звала:
– Ба-Ри, Ба-Ри, Ба-Ри!
Вот уже под камнем скрылись ее голова, плечи и обе руки. Сияющие глаза были совсем рядом с Ба-Ри. Он заскулил. Кровь у него похолодела от ощущения страшной неминуемой опасности. И тут…
В этот миг Нипиза ощутила, как валун давит на плечо, и в глазах, нежно глядевших на Ба-Ри, вспыхнул дикий ужас. С губ ее сорвался крик, каких Ба-Ри никогда не слышал в лесах, – дикий, пронзительный, полный жгучего страха. Этого первого крика Пьеро не слышал. Но слышал второй и третий – а потом крики уже не смолкали: оседающий валун медленно давил нежное тело Нипизы. Пьеро бросился к ней как ветер. Крики стали слабее и затихли. Пьеро заметил, как Ба-Ри вылез из-под валуна и бросился в ущелье, и в тот же миг увидел подол платья Нипизы и ее ноги в мокасинах. Все остальное оказалось в смертельной ловушке. Пьеро принялся рыть как безумный. Когда несколько минут спустя он выволок Нипизу из-под валуна, она была бледна как смерть и не шевелилась. Глаза у нее были закрыты. Пьеро не мог нащупать в ней биение жизни, и из самого сердца у него вырвался страшный стон, полный муки. Но Пьеро умел бороться за жизнь. Он разорвал на Нипизе платье и, к своему облегчению, обнаружил, что кости у нее целы. Тогда он бросился за водой. Когда он вернулся, Ива уже открыла глаза и пыталась отдышаться.
– Хвала всем святым и блаженным! – Пьеро всхлипнул и упал на колени рядом с ней. – Нипиза, моя Нипиза!
Она улыбнулась, прикрыв руками обнаженную грудь, и Пьеро обнял ее, забыв о воде, ради которой так старался.
Потом, когда он опустился на четвереньки и заглянул под валун, лицо у него побелело, и он сказал:
– Mon Dieu, Нипиза, если бы там не было выемки в земле…
Он содрогнулся и умолк. Но Нипиза, счастливая, что так легко отделалась, улыбнулась отцу и махнула рукой:
– Тогда бы меня… вот так. Ах, mon père, надеюсь, никакой возлюбленный не стиснет меня в объятиях так крепко, как этот валун!
Пьеро помрачнел и склонился над ней.
– Non! – яростно выпалил он. – Ни за что!
Ему снова вспомнился Мак-Таггарт, торговый комиссионер с почтовой станции Лак-Бэн, и, когда губы Пьеро нежно прикоснулись к волосам Нипизы, руки его сжались в кулаки.
Глава IX
Ба-Ри так испугался дикого ужаса в страшных криках Нипизы и вида Пьеро, который выскочил на него из-за трупа Уакайю, что бежал и бежал, пока не запыхался окончательно. Остановился он лишь очень далеко от ущелья, на полпути к бобровому озеру. Ба-Ри не бывал там уже больше недели. Он не забыл ни Сломанного Зуба, ни Умиска и остальных бобрят, но Уакайю с его ежедневным уловом свежей рыбы стал для Ба-Ри непреодолимым искушением. А теперь Уакайю не стало. Ба-Ри нутром понимал,
