Юлия Фирсанова - Убить демиурга!
Садовник привел Веронику в огромную, феерически огромную залу под куполообразным сводом. По периметру его шла череда окон-витражей, наглядно повествующих о доблестных деяниях и чудесах Сарстисара. Основными темами были сокрушение врагов всевозможными способами во всевозможных позах и строительство. На самом куполе раскинулась фреска — громадное изображение бога. В одной руке он сжимал меч в ножнах, другую обращал раскрытой ладонью к тем, кто копошился внизу. И смотрел! Удивительно было мастерство художника, изобразившего Сарстисара, взиравшего на толпу строго и в то же время благосклонно. Казалось, в каком бы самом укромном уголке храма ты не встал, внимательные глаза бога выделяют из толпы именно тебя.
Дымки курильниц, в которых танцевали разноцветные лучи света, льющегося через витражи, сами танцевали от незримых ветерков, гуляющих по храму. Воздух не был спертым и душным, вероятно строители подумали не только о впечатлениях верующих, но и о том, чтобы те массово не самопринеслись в жертву богу по причине дефицита кислорода.
Садовник стоял прямо и поверх голов толпы взирал на высокий столб-алтарь, устроенный на возвышении близ одной из стен. Цвет этого ритуального сооружения буро-киноварный с алыми мазками почему-то сразу не понравился Нике, хотя обычно девушка спокойно относилась ко всем оттенкам красного. Этот вызывал слишком нездоровые ассоциации в свете откровенной беседы с Сарстисаром минувшей ночью.
Правда, вокруг столба и в зале потенциальных жертв с атрибутами типа цепей-кандалов-колодок-кляпов не наблюдалось, но ведь в таком громадном храме жертв до наступления нужного часа могли просто держать отдельно от истинно верующих, дабы не осквернять их присутствием намоленного места и не оскорблять чувства паствы. Вон там, за столбом в стене, рядом с большим колоколом, подвешенным меж двух скульптур воинов, было несколько достаточно больших проемов с изукрашенными резьбой дверями. В такие легко прокатилась бы и самодвижущаяся клетка, а уж втолкнуть человека и вовсе можно было без труда.
Если плясать от названия залы — КЛЮЧ, то само помещение под куполом, как подумалось Нике, было головкой ключа, вытягивающейся собственно к возвышению со столбом — ВОРОТНИКУ, а уж самые главные и секретные части, вроде шейки, бородки и коронки находились вне сферы доступа простых верующих.
Впрочем, не сказать, чтобы девушке так уж хотелось поглядеть, чего же там, за дверьми. Ей хватало впечатлений и от открытой части храмового зала.
Где-то там, в первых рядах людей, обступавших возвышение со столбом, среди типов в странных коротких халатах цвета ржавого железа, взгляд выхватил знакомую фигуру. Кажется, этого красивого мужчину девушка видела на балу и даже запомнила имя — посол Лисардан. Красивый и учтиво-холодный тип, он улыбался тогда ей, когда дарил диадему. Только улыбка этого человека была не более, чем движением губ, безукоризненным, но не дополненным хотя бы искрой душевного света. Что-то зажглось в его глазах лишь тогда, когда разразился скандал с отравленным подношением. Запомнил ли ее посол? Сможет ли узнать в страннице, запыленной дорогой, ту девушку в роскошном платье с дорогими украшениями и изысканной прической?
Ника невольно отступила, попятилась и уперлась лопатками в холодную стену. Ладонь Садовника выскользнула из ее ладони, словно намыленная, только Ника этого почти не заметила, уставившись на сборище у столба. Пусть не увидит, пусть не узнает! Почему-то ей казалось, что от этого человека можно ждать беды.
От присутствия в самом храме страшно уже не было. Сердце только в первые секунды странного проникновения в зал билось, как сумасшедшее, а теперь утихомирилось. Осталось лишь двойственное чувство: общее ощущение неуюта и чуждости от здания, древнего и подавляющего мощью, и спокойное стороннее любопытство кого-то неизмеримо более могущественного, чем самое грандиозное сооружение из камня.
Девушка осторожно искоса поглядывала на посла. Только искоса потому, что знала: некоторые люди способны чувствовать чужой взгляд, как прикосновение. В какую-то секунду, Ника не смогла сказать точно, когда именно, камня под ее спиной не стало, или он стал жидким, и оставшаяся без опоры жертва рухнула спиной назад. Нет, не на тот самый огромный двор-колодец, где оставалась клетка и лошадь Садовника, спокойная, как философ-стоик.
За спиной оказался каменный коридор. В свете ламп-рук, держащих шары, где мельтешили какие-то золотистые мошки, Вероника разглядела отчетливо лишь кладку стен из серых блоков. Шириной коридор был достаточно велик, чтобы тут плечом к плечу встал пяток девушек, до потолка она не достала бы и кончиками пальцев, даже привстав на носочки и вытянувшись в струну. А еще тут было пусто, насколько хватало взгляда, лишь встречались все те же светильники-руки, вплавленные в камень через каждый десяток шагов позади и впереди. Коридор плавно изгибался. Почему-то Нике представилась огромная каменная улитка, в чью раковину, закрученную спиралью, она перенеслась прямо из Зала-Ключа.
Кричать, чтобы позвать на помощь, девушка не стала. Друзей в этом странном месте у нее быть не могло, а вот если не врагов, то фанатиков или расчетливых субъектов, готовых с охотой использовать ее жизнь, точнее смерть, в своих целях — имелось с избытком. Ника постояла на месте, вернее, примерно на том самом месте, куда угодила из зала, даже попробовала потыкать в стену и постучать. Костяшки отшибла — вот и весь результат.
— Даже если вас проглотили, существует два выхода, — пробормотала себе под нос девушка присловье и решила: — Если со стороны входа выхода нет, значит, следует его осторожно поискать в другом месте.
Мела, чтобы рисовать крестики на стенах или булочки в кармане, чтобы бросать крошки, у Вероники не имелось, значит, полагаться следовало только на память и крохотный гвоздик, которые девушка отыскала в сене и машинально сунула в карман плаща. Подойдя к ближайшему из череды светильников, Ника присела и нацарапала гвоздиком на полу единичку.
— Не нить Ариадны, но для сельской местности сойдет, — резюмировала Ника, оценивая плоды наскально-арифметической живописи.
Чутко прислушиваясь к тишине коридора, девушка зашагала вперед, останавливаясь лишь для того, чтобы нацарапать очередную циферку под каждым четвертым светильником. Истерики, ожидаемой от попадания в очередную неприятность, не накатило. Может, та самая притупляющая чувства отрава, которым пичкал пленницу Садовник, запоздало выдала терапевтический эффект?
Тишина и шорох шагов по камню, свет шариков в металлических дланях, похожих как руки близнецов, едва заметное ощущение поворота влево. А потом начали встречаться статуи в нишах, изображающие Сарстисара. После храмового зала Ника с уверенностью могла сказать, что мужчина, изваянный в камне, именно бог узарцев, тех самых, не чокнутых фанатиков, но расчетливых торгашей и политиков, пожелавших стереть Альрахан с политической доски, убив ее — не Видящую, но Демиурга.
