Путешествие в Мир - Светлана Каныгина
А ветер всё бушевал. Он неистово бился в тряпичные стены, пробираясь в их прорехи струями песчаной пыли и, то жалобно завывая, то угрожающе хрипя, просился и требовал впустить его внутрь. Окруженное его мечущимся движением тесное пространство шатра стало подчинено иному течению времени. С каждой минутой оно всё более сжималось, сдавливая собой всё, что было внутри и время стало ощущаться тягучим и вязким, словно отстающим от того, в котором шумела буря. Горен явственно чувствовал эту перемену, и, к своему удивлению, не видел того же самого ни в Денизьям, ни в Юне. Прислушиваясь к своему телу, он заметил, что кровь в его ногах стала горячее, а потом отхлынула от них и затрепетала сначала в пальцах рук, затем в висках и опустилась к горлу, заставив испытать резкий прилив тошноты. В попытке избавиться от этого чувства, юноша жадно втянул в себя воздух, но тот не достиг его груди и вурмек понял, что задыхается. Напуганный происходящим, Горен отстранил от себя Денизьям, и в ту же секунду, она, бросившись к занавеси, в одно короткое мгновение выбежала из шатра. Всё произошло так быстро, что вурмек не успел даже крикнуть, чтобы остановить девушку. Едва способный пошевелиться, он смотрел на спокойно сидящую напротив него харубиянку, видел, как в распахнутую, застывшую в воздухе занавесь медленно вплывает облако песка, и осознавал, что он сам и происходящее вокруг стали отделёнными от времени. Разум вурмека оставался ясным, однако его тело и окружающее пространство почти замерли, совершая лишь малое, чуть заметное глазу движение.
Внезапно Горена обдало резким порывом ветра. Вместе с ним в шатёр ворвались клубы песчаной пыли. Юноша снова смог ощутить своё тело. Поняв, что наваждение отступило, он, не раздумывая, кинулся к выходу и, закрывая лицо от жалящего кожу песка, выбежал наружу. Как только вурмек ступил за пределы шатра, буря смолкла. Ветер исчез, и поднятый им песок с шорохом осыпался на землю, оставив после себя зависший в воздухе плотный туман из пыли.
Вурмек осмотрелся по сторонам. Вокруг не было видно ничего, кроме неясных фигур близстоящих шатров, проступающих тёмными пятнами сквозь пыльную завесу.
– Денизьям!– прокричал Горен и прислушался.
Девушка не откликнулась. Он позвал её снова, но вместо голоса Денизьям в ответ прозвучали чьи-то быстрые, пробегающие в стороне шаги. Мгновение, и они стихли, будто затаившись.
– Багарас!– всматриваясь в песчаный туман, крикнул юноша и пошёл туда, откуда услышал звук.
Пройдя несколько метров, он остановился между двумя шатрами и вновь прислушался. Ему чудилось, что он слышит лязг металла, там где-то впереди, а здесь рядом с ним было тихо. Вурмек застыл на месте. Он ничего не видел и не слышал возле себя ни звука, но всем телом ощущал чьё-то незримое присутствие. Некто прятался в песчаном тумане и, укрытый им, следил за юношей.
– Багарас,– всматриваясь вперёд, негромко повторил Горен.
Туман вновь ответил ему тишиной, а в следующую секунду что-то из него набросилось на вурмека, в один удар сбив его с ног. Ещё миг- и над лежащим на земле юношей блеснуло изогнутое лезвие ножа. Горен вскрикнул. Схватив рукой горсть песка, он бросил её перед собой и, выкрутившись, вскочил на ноги.
Теперь вурмек видел своего противника. Перед Гореном стоял Реин- тот самый сурицит, что продал его трактирщику в Симэре. Крепко сжимая в руке нож, он смотрел на юношу с той же злобой, с какой глядел на него в Волчьих Берегах и с которой преследовал в Тэпелрунге. Даже спустя столько времени, ненависть сурицита не ослабла. Она провела Реина через всю Землю, чтобы, наконец, настигнув Горена, уничтожить его. Но вурмек уже был другим. В нём больше не осталось страха перед сурицитом и не было сомнений в своих силах. Юноша не страшился смерти и не боялся убить. Пройдя путь от того, кем был, когда переступал границу Вурмекского Леса до того, кем стал сейчас, он точно знал, что иного выхода не будет. Не сомневаясь ни на миг, Горен выхватил из-за пояса клинок и бросился к сурициту.
В борьбе за жизнь, за право не дать бесчестию одержать победу мечом над безоружной добродетелью он позволил себе биться с врагом так же, как и враг бился с ним. Забыв о жалости, сострадании и боли, в поту и крови вурмек и сурицит сражались друг с другом насмерть. Движимые одной лишь целью победить, рыча словно звери, они схватились и за шумом своих ударов и криками боли не слышали, как рядом отгороженные мутным маревом песчаной завесы так же яростно бились ещё четверо: наследница трона Жоскур, её преданный спутник Арвоир и двое друзей: человеко-ящер и его названный брат.
На исписанном следами бури песке сошлись изворотливость пангосса и гнев царицы, жестокость сурицита и смелость вурмека, необыкновенная мощь монстра и боевые умения военачальника. Шестеро противников, собранные судьбами в точке перелома настоящего, схлестнули мечи, чтобы свершить истинное будущее. Ведя к этому дню, Мир точил их клинки жаждой свободы, мести, любви, власти, дружбы и признания, и сейчас они бились не сталью, но вверенным им оружием ценностей. Каждый из шестерых пришёл сюда, чтобы спасти то, что ему дорого, и каждая из разящих рук была призвана исполнить ей назначенное. Такой была воля Мира. Здесь, подняв мечи собравшихся, он исправлял великую ошибку и восстанавливал нарушенный ею порядок. В этот решающий день вошедшие в битву являлись не воинами, не героями и не жертвами. Избранные Миром, они стали орудиями свершения истины.
Первым был Горен- создание, призванное оказаться тем, кому хватит душевных сил, чтобы пронести Маарам через все трудности пути. И вот он здесь, несмотря ни на что.
Сурицит Реин стал вторым орудием. Единственный из своего рода, кто был рождён с печатью злобы и зависти, он, наделенный неугасающей ненавистью, привёл вурмека туда, где ему суждено было узнать Денизьям. Теперь же, открыв в Горене силу, он исполнил свою судьбу и лишённый жизни, лежал на песке.
Третьим орудием был Арвоир. Всецело преданный царице, он сопровождал её повсюду и, оберегая, позволил прийти сюда, в место, где всё должно было решиться. Защищая Жоскур, он отразил занесённый над ней меч Багараса и
