Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко
Илидор смотрел на Йеруша во все глаза. Он совсем не был уверен, что тот в порядке, — даже со скидкой на то, что именно для Найло следует считать порядком, но когда это Йеруш говорил подобные слова и демонстрировал тонкое понимание эльфской, ну или драконьей натуры?
— Я хочу найти эту ёрпыльную живую воду, чтобы… Ну ты знаешь, я говорил, — Йеруш поморщился и махнул рукой, показывая, что не в силах повторять заново всю ту историю про нечто действительно важное, необсуждаемо большое и значимое для всех. — Но есть ещё кое-что, да-да-да, есть ещё кое-что. Я так ужасно, так ужасно и безнадёжно хочу, чтобы они замолчали! Замолчали. Понимаешь? Я так хочу перестать смотреть в ту сторону, где они говорят, я так отчаянно устал туда смотреть, это невыразимо невыносимо, но как я могу перестать их слушать, если они говорят везде?
Ездовой мураш подошёл ближе. Илидор покосился на него, отодвинулся, но мураш вроде бы не имел в виду ничего плохого, только вёл себя странно — скорее как животное, чем как насекомое. Вспомнилось, как сновали вокруг саррахейника саррахи, похожие одновременно и на насекомых, и на зверей.
Илидор почесал нос.
— Найло, если ты не видел свою родню уже годы, то как ты можешь слышать, что они говорят?
Йеруш беззвучно рассмеялся. Точнее, рот Йеруша рассмеялся, а весь остальной эльф просто ждал, когда рту перестанет быть смешно, глаза у Найло были тоскливыми, спина сгорбленной. Смех тряхнул его тело, как припадок, — раз, другой, третий, а потом прошёл так же внезапно, как нахлынул. Мураш за спиной Найло шевелил усиками и покачивался из стороны в сторону, ловил какие-то сигналы, подаваемые эльфом. А может быть, драконом.
Йеруш поднял руку и медленно постучал себя пальцем по виску.
— Вот здесь. — Он говорил монотонно, уперев сосредоточенный взгляд перед собой. — Я их слышу здесь. Когда мне приходится сделать или не сделать что-то важное. Когда мне доводится сесть в лужу — о, в таких случаях они орут особенно громко. И ещё в таких случаях, когда они сказали бы, что я сел в лужу. А иногда всякие безобидные вещи вдруг сжимают кольцо вокруг меня и приводят с собой их голоса. Самые обычные вещи могут приводить с собой их голоса, да. Знаешь, например, запах сирени. Или звук шагов, или блик луны, а может быть, самое обычное слово или чей-нибудь простейший вопрос. Да, например, вопрос, люблю ли я лето.
— Ты поэтому такой дёрганый? — прошептал Илидор. — Поэтому орёшь? Ты гонишь от себя их голоса, когда орёшь и дёргаешься, да?
— То тише, то громче, — продолжал Йеруш и подёргивал верхней губой, правым глазом, плечом. Мураш, деловито перебирая ногами, обходил эльфа по широкой дуге. — Чем дальше — тем больше. Чем ближе — тем чаще.
— Ты всё это время, — медленно, с нажимом проговорил Илидор, — всё это время дёргаешься и орёшь из-за них?
— Меня это достало, Илидор, — голос Йеруша тоже упал до шёпота, взгляд был горячечным. Йеруш едва ли видел перед собой дракона или видел не дракона. — Мне дурно от этого. Я так ужасающе устал раз за разом находить силы на страшные решения, когда силы всё время утекают, мои силы утекают на звуки их голосов, сливаются, словно в воронку. Знаешь, я буду идти вперёд и не останавливаться, я буду просто идти, идти, ведь путь тяжёл, но цель прекрасна, Илидор, и я так невыносимо хочу уже наконец прийти! Мне осталось совсем немного, ты понимаешь, да, я чую, я чую под своими ногами этот путь, он дрожит, он гудит, он ждёт, что я буду идти по нему и чесать ему спинку, а потом наконец приду. Я приду, я найду этот источник, я узнаю о нём всё-превсё, я сделаюсь таким великим и важным, что в моей голове не останется места для чужих голосов. О нет, я не буду останавливаться без нужды. Без нужды, ты понимаешь, без особенных причин или просто так: погладить зверушку, понюхать цветочек, подумать о вечном, подставить пузо солнышку. Подождать тебя или накинуть крюк к твоим охренительно важным делам. Я пойду сейчас, один и налегке. Мне нужен только проводник из местных, и Ньють меня доведёт.
— Ньють? Найло, ты что-то путаешь, Ыкки говорил, Ньютя завя…
Йеруш медленно покачивался из стороны в сторону, двигаясь так, словно у него болело всё тело и даже одежда чувствовала себя нездоровой. Когда Илидор заговорил, Найло выставил перед собой ладонь:
— Заткнись, ладно? Я не в силах тебя слушать. Мне пора на сгон. Мне очень-очень пора. Мне очень-очень нужно идти и думать, много-много думать. Может, если я буду идти очень быстро и нестись по сгонам скоро-споро, может, тогда я обгоню их, обгоню их в своей голове, и… — Йеруш оборвал себя на полуслове, осознав, что начинает повышать голос, зашипел, рванул с земли рюкзак, едва не оторвав лямку, закинул себе на плечо. — Нихрена из этого не получится, я знаю. Плевать. Просто молчи, ладно? Мне лишь нужно было спросить тебя о драконах и всё, теперь я пойду дальше, — глаза Йеруша вдруг стали сердитыми, — и я пойду без тебя! Не думай, что я втянусь в твои планы после того, как ты возложил хрен на мои! Да мне и не нужна твоя помощь! Не нужна! И не нужно мне твоё одобрение, Илидор! И твои бестолковые советы… и твоё осуждалово за спиной! Твоя заж-жигательная компания!
Йеруш выбросил из своего рта слово «компания», как ругательство, и, покачиваясь, понёсся на звук заунывного голоса провожатого: «Посадка! Посадка! Ожидание сгона через два по двунадесять! Посадка! Посадка!». Илидор смотрел в спину Йерушу, и его брови сами собой сложились в «домик». Глаза дракона были тусклыми, как подёрнутое патиной серебро.
Йеруш Найло шёл на голос провожатого, почти ничего не
