Солдатские небылицы - Геннадий Русланович Хоминский
Утром на разводе объявили благодарность всему дивизиону».
– Что-то я смотрю, ты в первую партию не попал? – спрашивает сержант.
– Ага, в первую партию. Последним демобилизовался.
– А что так?
– Залёты были. Замполит держал до последнего, а командира не было, куда-то улетел.
– Сколько бывал на Северах, первый раз слышу, чтобы крышу снегом забрасывали, – сказал я, – за это нужно выпить.
Выпили бутылку, которая была на столе, выпили и ту, что я держал в кармане. Гляжу солдатики начали клевать носом, ну, думаю, пора и мне отдохнуть. Зашёл в своё купе, постоял-постоял, потом ещё раз прошёлся по вагону. День клонился к вечеру. Шум в вагоне стал стихать. В какое купе не загляну, все уже завалились спать. Ну и ладно, пойду тоже отдохну.
Рассказ 6
Зашёл в своё купе, запер дверь, убрал с полки лишние вещи и не раздеваясь завалился не неё. И, кажется, только заснул, как кто-то начал дёргать за ручку. Так не хотелось вставать, но делать нечего. Вдруг слышу, в замок вставляют ключ и дверь отмыкается. Я мигом слетел с полки, дверь открывается и в купе заглядывает Николай Петрович. От него идёт стойкий фонтан перегара, видимо тоже крепко выпил.
– А, Палыч, не спишь? Молодец. Как дела?
– Да всё нормально, гражданин начальник.
– Вижу. Все дембеля пьяные и спят.
– Умаялись солдатики.
– Всё распродал?
– Осталось несколько бутылок, но ещё разберут – вся ночь впереди.
– Гляди, чтобы к Москве в вагоне был порядок и пьяных не было. Если будут замечания от дежурного – прибью.
– Не беспокойтесь, Николай Петрович, всё будет в ажуре.
– Ты вот что, Палыч, иди в вагон и следи за порядком, а я тут у тебя прилягу, а то в моём купе заснуть не дадут.
– Хорошо, хорошо. Отдыхайте, – и я радостный вышел, тихонько закрыл за собой дверь.
«Пронесло, без побоев», – подумал я, так как помнил его крепкие кулаки. Вдруг во мне начала нарастать злоба на бригадира. За то, что согнал меня с моего места, за тот удар по почкам – до сих пор с кровью мочусь. За жизнь мою беспутную, за зоны Северные, которые топтать пришлось, горбатясь на хозяина. Только я собрался распахнуть дверь купе, чтобы врезать по этой сытой роже, как подходит ко мне солдатик: «Товарищ, а водка ещё есть, мне бы пару бутылок», – и протягивает четвертак. На душе сразу отлегло. Спас меня солдатик от побоев, а может даже и от зоны.
– Конечно есть, куда принести?
– Не нужно, я сам заберу.
– Ну жди, сейчас вынесу.
Я тихонько открыл дверь и только собрался достать ящик с верхней полки, как бригадир соскочил и схватил меня за руку: «Тебе чего, Палыч?»
– Солдатик за водкой пришёл, не беспокойтесь, отдыхайте.
– За водкой? Это хорошо.
Я достал ящик, поставил его на пол и вытащил две бутылки. Деньги сунул под матрац.
– Ты что же, все деньги под матрацем держишь?
– А где же мне их хранить? Можете себе забрать.
– Не нужно. В Москве рассчитаешься.
Я вышел, отдал бутылки солдатику и поплетухался за ним. Он зашёл в купе, и я за ним. Там сидело человек пять. Я примостился на уголок: «Я с вами посижу, послушаю?»
– Сиди, не жалко, – ответил один из них и начал разливать водку.
Налил и мне. На столике на газете была жареная рыба и варёная картошка. Выпили, закусили. Один из них, сержант с артиллеристскими эмблемами продолжил прерванный рассказ.
«Ну, короче, выхожу из казармы, а метёт нешуточно. Вариант номер два. Ладно, думаю, не впервой. Подошёл к углу казармы, нашарил верёвку, взял её под правую руку, руку засунул в карман спецухи так чтобы верёвка была под рукой и не могла выскользнуть и пошёл вперёд. Дошёл до столба, где кончалась одна верёвка и начиналась другая. Левой рукой нашарил новую верёвку и крепко зажал её, правую руку из кармана вытащил, старую верёвку отпустил и быстренько взял верёвку из левой руки и тем же макаром засунул под правую руку. И пошёл дальше. И так от столба к столбу. А они стояли через каждые двадцать пять – тридцать метров. Сначала считал столбы, но после двадцатого сбился и бросил это дело. До позиции было уже недалеко. А вьюга не унималась, мело так, что не было видно собственных ног. Да ветер всё время прямо в морду. Думаю, сейчас добреду до КДП, там горит печка, отогреюсь, чайку выпью, да там и останусь. Разденусь, завалюсь на свободный топчан и буду ждать, когда за окном стихнет. Ветер пошёл порывами, признак того, что вьюга скоро затихнет. Это когда дует постоянно в одну и туже сторону, то дуть может много дней, а когда начинаются порывы и ветер меняет своё направление, значит вьюга выдыхается и часа через два–три может прекратиться. Внезапно на меня налетает мощный порыв ветра со снегом и залепляет всё лицо, даже дышать невозможно. Я левой рукой пытаюсь очистить его от снега, а ветер ещё сильнее. И тут мне, как будто чёрт подсказал – нужно отвернуться от ветра, стать к нему спиной. Что я, не раздумывая, и сделал. Верёвку из-под руки выпустил, повернулся к ветру спиной и стою очищаю лицо и успокаиваю дыхание. Постоял так минуты две, не больше. Думаю, нужно идти дальше, нечего отдыхать. До КДП рукой подать. Разворачиваюсь снова лицом к ветру и ищу верёвку правой рукой, а её нет. Ну, деться ей некуда, она по любому справа от меня. Может отнесло метра на два–три. Повернулся направо и пошёл к верёвке. Прошёл шагов десять, верёвки нигде нет. Меня как кипятком ошпарило. Аж вспотел на морозе. Нифига, думаю себе. Вот так дела. Прошёл ещё шагов пятнадцать–двадцать – нет верёвки. Я повернулся назад и снова прошёл немного. Ничего. У меня спёрло дыхание и внутри всё похолодело. Ноги затряслись, и я быстро развернулся снова вправо и прошёл немного. Остановился, хотел рвануть назад, но что-то не пустило меня. Стоп, сам себе думаю. Суета, это худшее, что можно себе позволить в такой ситуации. Нужно остановиться и всё разложить по полочкам. Я шёл на позицию и ветер всё время дул мне в лицо. Дорога прямая. От казармы до КДП около километра. Я насчитал примерно двадцать столбов. Это около пятисот метров. Потом я сбился со счёта и прошёл ещё, наверное, столбов десять. Итого метров семьсот. До колючки, которая окружает позицию, остаётся метров триста.
