Джон Ле Карре - Команда Смайли
– Включить огни, вернуть все в норму, – приказал патрон. – И попроси инспектора Хэллоуиза подойти сюда и доложить. Живо!
Глава 4
Они впустили его, сняв цепочку с двери, и принялись расспрашивать еще прежде, чем он снял пальто, – коротко и пристрастно. На трупе были какие-нибудь улики, Джордж? Что-либо, указывающее на связь с нами? Бог мой, сколько же времени вы на это ухлопали! Ему показали, где можно вымыться, забыв, что он уже знает. Смайли посадили в кресло, и он так и сидел – скромный и уже ненужный, в то время как Оливер Лейкон, главный префект Уайтхолла по связи с разведкой, мерял шагами вытертый ковер, подобно человеку с неспокойной совестью, а Лодер Стрикленд повторял все снова и снова пятнадцати разным абонентам в пятнадцати разных вариантах по старому телефону в дальнем углу комнаты: «В таком случае переключите меня обратно на полицейскую связь, девушка, немедленно», – порой грубо, порой заискивающе, в зависимости от ранга и костюма собеседника. Встреча со старшим инспектором происходила, казалось, век тому назад, а на самом деле прошло всего десять минут. В комнате пахло нестиранными пеленками и застоявшимся сигаретным дымом, и находилась она на верхнем этаже многоквартирного дома в эдвардианском стиле, стоявшего в каких-нибудь двух сотнях ярдов от Хэмпстедской пустоши. Перед мысленным взором Смайли развороченное лицо Владимира сливалось с бледными лицами живых, хотя лицезрение смерти не вызвало у него шока, а было воспринято лишь как подтверждение того, что его собственное существование подходит к концу, что он живет уже вопреки природе. Он уже ничего не ждал. А сидел, точно старик на сельском вокзале, который смотрит, как мимо проносится экспресс. И вспоминает, как ездил раньше.
«В общем, такое – не редкость для любой критической ситуации, – думал он: все галдят наперебой, никто не занимает центрального положения. Один говорит по телефону, другой мертв, третий вышагивает из угла в угол. Несмотря на нервозную обстановку, ничего не происходит, как при замедленной съемке».
Он принялся осматриваться, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Побитые огнетушители, предоставленные министерством общественных работ. Колючие коричневые диваны – пятна на них стали немного заметнее. Но конспиративные квартиры, подумал Смайли, не то что старые генералы, – они не умирают. И даже не исчезают.
Внимание Смайли привлекли свидетельства хозяйского гостеприимства, оказываемого агенту, словно их выставили, чтобы оживить посетителя, которого уже не оживишь. Смайли мысленно произвел опись. В ведерке с растаявшим льдом – бутылка «Столичной», любимой водки Владимира. Селедка в банке. Маринованные огурцы, купленные поштучно и уже завядшие. Непременная буханка черного хлеба. Как и все русские, которых знал Смайли, старик редко пил водку без такого хлеба. Две водочные стопки из магазина «Маркс и Спенсер» – могли бы быть чище. Коробка русских папирос – не вскрытая; если бы Владимир пришел, то выкурил бы немало: при нем не было папирос, когда он умер.
«При Владимире не было папирос, когда он умер», – повторил про себя Смайли и мысленно сделал зарубку – завязал узелок на память.
Невообразимый грохот вывел Смайли из раздумий. Мостин, молодой парень, уронил на кухне тарелку. Лодер Стрикленд тотчас обернулся, требуя тишины, у телефона. Но она уже снова воцарилась. Что там, собственно, Мостин готовит? Ужин? Завтрак? Пирог с тмином для поминок? И что он за человек? Кто такой этот Мостин? Смайли пожал его влажную, дрожащую руку и тут же забыл, как он выглядит, – помнил только, что он молодой. И однако же он каким-то образом знал Мостина – во всяком случае, знал людей этого типа. «Мостин – это наша беда», – безоговорочно решил Смайли.
Лейкон, продолжавший вышагивать, вдруг остановился:
– Джордж! У вас встревоженный вид. Не стоит. Мы никоим образом не засвечены. Никто из нас!
– Я не встревожен, Оливер.
– У вас такой вид, точно вы себя в чем-то упрекаете. Я же вижу!
– Когда агенты погибают... – произнес Смайли, но не докончил фразы, да Лейкон и не стал дожидаться, когда он договорит.
Он снова зашагал – человек, занимающийся лечебной ходьбой, которому надо пройти не одну милю. «Лейкон, Стрикленд, Мостин, – думал Смайли под неумолчную барабанную дробь абердинского говора. – Один – доверенное лицо кабинета министров, другой – связной Цирка, третий – перепуганный парень. Почему здесь нет тех, кого это касается? Почему нет куратора Владимира, кем бы он там ни был? Почему нет Сола Эндерби, их шефа?»
Смайли пришли на ум несколько строк Одена, запомнившихся еще с тех времен, когда ему было столько же, сколько сейчас Мостину. «Восславим того / что стоит по вертикали / хотя ценим того / что по горизонтали». Или что-то в этом роде.
«И почему он здесь? – мучился неразрешимым вопросом Смайли. – Прежде всего, почему здесь я? Из всех сотрудников я для них еще больший мертвец, чем старик Владимир».
– Не желаете ли чаю, мистер Смайли, или что-нибудь покрепче? – бросил сквозь открытую кухонную дверь Мостин.
«Интересно, – подумал Смайли, – он от природы такой бледный?»
– Только чай, спасибо, Мостин! – резко развернувшись, откликнулся Лейкон. – После шока чай безопаснее. С сахаром, верно, Джордж? Сахар восстанавливает потерянную энергию. Страшное было зрелище, Джордж? Как все это для вас ужасно.
«Нет, это не было ужасно, это была правда, – мелькнуло в голове Смайли. – Владимира застрелили, и я видел его мертвым. Наверно, вам тоже следовало на него посмотреть».
Должно быть, не в силах оставить Смайли в покое, подошел Лейкон с другого конца комнаты и теперь смотрел на него умными непонимающими глазами. Человек сентиментальный, импульсивный, но без внутренней пружины, он выглядел как рано постаревший мальчик с нездоровым гноящимся рубцом на шее – там, где воротничок рубашки натирал кожу. В этот предутренний, отведенный для молитвы час черный жилет и белый воротничок создавали впечатление, что он – в сутане.
– Я ведь с вами едва поздоровался, – жалобным тоном произнес Лейкон, словно обвинял Смайли. – Джордж. Дружище. Господи Боже мой.
– Здравствуйте, Оливер.
Но Лейкон продолжал стоять, глядя на него сверху вниз, склонив набок вытянутую голову, словно ребенок, изучающий насекомое. Смайли вспомнил взволнованный телефонный звонок Лейкона два часа назад.
* * *– Случилось ЧП, Джордж. Вы помните Владимира? Джордж, вы проснулись? Вы помните старого генерала, Джордж? Он еще жил в Париже?
– Да-да, я помню, – ответил Смайли. – Да, Оливер, я помню Владимира.
– Нам нужен кто-нибудь, связанный с его прошлым, Джордж. Кто-нибудь, кто знал его привычки, может опознать его, притушить возможный скандал. Нам нужны вы, Джордж. Да ну же, Джордж, проснитесь.
Он и старался проснуться. Как старался и переместить трубку к уху, которое лучше слышит, и сесть на чересчур широкой для него одного кровати. Но тем не менее растянувшись на необжитой стороне, где раньше спала его сбежавшая жена, так как у той стороны стоял телефон.
– Вы хотите сказать, что в него стреляли? – уточнил спросонья Смайли.
– Почему вы не слушаете меня, Джордж? Его застрелили насмерть. Сегодня вечером, Джордж, да проснитесь же, вы нужны нам!
* * *Лейкон снова отошел, покручивая на пальце кольцо с печаткой, словно оно вдруг стало ему тесно. «Вы мне нужны, – подумал Смайли, глядя на то, как Лейкон вышагивает по кругу. – Я люблю вас, я ненавижу вас, вы мне нужны». Эти апокалипсические заявления напомнили ему Энн, которая говорила вот так же, когда оказывалась без денег или без любовника. «Главную смысловую нагрузку во фразе несет имя существительное или субъект, – размышлял он. – Не глагол и, уж во всяком случае, не дополнение или объект. Эго, требующее пищи. Я им нужен – но зачем? – снова задумался он. – Чтобы их утешить? Отпустить им грехи? Что такое они совершили, чтобы им понадобилось мое прошлое для возмещения ущерба, нанесенного их будущему?»
А в глубине комнаты Лодер Стрикленд уже разговаривал с Властями, вытянув руку в фашистском салюте.
– Да, шеф, он в этот момент с нами, сэр... Я скажу ему, сэр... Совершенно верно, сэр... Я передам ему... Да, сэр...
«Почему шотландцев так притягивает все таинственное? – не в первый раз за всю свою карьеру подумал Смайли. – Механики на кораблях, администраторы в колониях, шпионы... Исторически укоренившаяся в шотландцах ересь влечет их поклоняться чужим богам», – решил он.
– Джордж! – неожиданно громко произнес Стрикленд, так что имя Смайли прозвучало как приказ. – Сэр Сол самым теплым образом приветствует вас, Джордж! – Он повернулся кругом, все еще держа в вытянутой руке трубку. – В более спокойное время он должным образом выразит вам свою признательность. – И снова в трубку: – Да, шеф, Оливер Лейкон тоже со мной, как и лицо, занимающее аналогичное положение в министерстве внутренних дел, – в данный момент он беседует с комиссаром полиции по поводу нашей бывшей заинтересованности в покойном и подготовки заявления для печати.
