Джон Ле Карре - Команда Смайли
Сержанту показалось, что он углядел остаток седых усиков над верхней губой.
– Как у военных, – выдавил Смайли после долгой паузы и, сложив соответствующим образом пальцы, изобразил форму усов, в то же самое время не отрывая глаз от трупа. – Скажите, старший инспектор, а вы мне позволите обследовать содержимое его карманов.
– Сержант Пайк.
– Сэр!
– Накрой его и попроси мистера Мэрготройда принести мне в фургон содержимое карманов убитого – то, что там осталось. Живо, – добавил старший инспектор для порядка.
– Сэр!
– И подойди сюда! – Старший инспектор мягко придержал сержанта за локоть. – Скажи этому констеблю Холлу, что я не могу заставить его прекратить рвоту, но слушать, как он выражается, не желаю. – Ибо старший инспектор, будучи глубоко верующим христианином, не скрывал этого. – Сюда, мистер Смайли, сэр. – Он снова смягчил тон.
По мере их продвижения по аллее треск радио становился тише, сменяясь злобным визгом шин и шумом города. Старший инспектор шагал быстро, держась левее отгороженного веревками места. Смайли старался не отставать. Среди деревьев виднелся освещенный изнутри фургон без окон, с распахнутыми дверцами. Они вошли туда и сели на жесткие скамейки. Мистер Мэрготройд, седой, в сером костюме, склонился перед старшим инспектором и Смайли, держа в руках пластиковый мешок, похожий на прозрачную подушку. Он развязал мешок и стал вытаскивать оттуда маленькие пакетики, один за другим, а офицер при свете фонарика читал надписи на бирках и передавал пакетики Смайли.
– Потертый кожаный кошелек с виду европейского производства. Наполовину торчал из левого кармана пиджака. Вы видели мелочь, рассыпанную рядом с убитым, – семьдесят два пенса. Других денег при нем не было. Он, что же, вообще не носил бумажника, сэр?
– Не знаю.
– Мы полагаем, что убийцы разжились бумажником, хотели было взять кошелек и удрали. Связка ключей – от дома и от всякой всячины, правый карман брюк... – Он продолжал перечисление, а Смайли с неослабевающим вниманием все осматривал. «Есть люди, притворяющиеся, будто у них есть память, – подумал старший инспектор, – у других же она просто есть». В представлении офицера, память являлась чуть ли не верхом умственных способностей человека, он ценил ее выше всего, и Смайли, насколько он знал, обладал ею. – Карточка читателя библиотеки Пэддингтонского района на имя В.Миллера, полупустой коробок спичек «Суон Веста», левый карман пальто. Регистрационная карточка иностранца, тоже на имя Владимира Миллера. Один пузырек с таблетками, левый карман пальто. Для чего эти таблетки, сэр, как вы думаете? Название «Сустак» – незнакомое, принимать два-три раза в день.
– Это сердечное, – коротко пояснил Смайли.
– И квитанция на тринадцать фунтов от службы мини-кебов в Ислингтоне.
– Можно взглянуть? – деликатно поинтересовался Смайли, и старший инспектор протянул квитанцию, выставив напоказ дату и подпись шофера – Дж. Лэмб, выписанную словно прописью и жирно подчеркнутую.
В следующем пакетике лежала палочка желтого школьного мела, чудом не рассыпавшаяся. Заостренный конец был запачкан, словно мелом провели по чему-то коричневому, тупым же концом не пользовались.
– И на левой руке остались следы желтого мела, – впервые открыл рот мистер Мэрготройд. Лицо его словно вытесали из серого камня. И голос тоже звучал как-то серо, похоронно, будто у гробовщика. – Мы, собственно, подумали, а не из учителей ли он, – добавил мистер Мэрготройд, но Смайли то ли намеренно, то ли по оплошности не ответил на скрытый вопрос мистера Мэрготройда, да и старший инспектор не стал заострять на этом внимание.
Далее последовал еще один бумажный носовой платок, тщательно заглаженный острым треугольником, как и полагалось для верхнего кармашка пиджака, и частично выпачканный кровью.
– Мы тут предположили, а не направлялся ли он на вечеринку. – Мистер Мэрготройд на сей раз на отклик и не надеялся.
– Уголовно-оперативный отдел на проводе, сэр, – выкрикнул кто-то из передней части фургона.
Старший инспектор беззвучно нырнул во тьму, оставив Смайли с унылым мистером Мэрготройдом.
– Вы специалист в какой-то области, сэр? – спросил тот после долгого и внимательного изучения гостя.
– Нет. Вряд ли, – тотчас откликнулся Смайли.
– Из министерства внутренних дел, сэр?
– Увы, и не из министерства. – Смайли кротко покачал головой, чем и вовсе загнал Мэрготройда в тупик.
– Начальство немного обеспокоено интересом прессы, мистер Смайли. – В фургоне показалась голова старшего инспектора. – Похоже, сейчас прибудут журналисты, сэр.
Смайли быстро покинул фургон и, оказавшись на аллее, встретился с ним взглядом.
– Вы были очень любезны, – кивнул Смайли. – Благодарю вас.
– Рад служить, – ответил офицер.
– Вы, случайно, не помните, в каком кармане у него лежал мел? – вдруг уточнил Смайли.
– В пальто, левый карман, – не без удивления ответил старший инспектор.
– А как его обыскивали – вы не могли бы мне еще раз рассказать, как, вы полагаете, это происходило?
– Они либо очень торопились, либо просто не потрудились его перевернуть. Стали на колени возле, принялись искать бумажник, вытащили кошелек. При этом что-то обронили. И тут решили, что с них хватит.
– Благодарю вас, – снова произнес Смайли.
А через секунду, выказав при его дородной фигуре сноровку, уже исчез среди деревьев. Но старший инспектор успел посветить фонариком ему в лицо, чего из осмотрительности до сих пор не делал. И с профессиональной наблюдательностью вгляделся в легендарные черты, хотя бы для того, чтобы в старости поведать внукам, как Джордж Смайли, уже находившийся к тому времени в отставке, шеф Секретной службы, однажды ночью явился из леса, дабы поглядеть на какого-то иностранца, умершего при малоприятных обстоятельствах.
«Да, тут, пожалуй, не одно лицо, – размышлял старший инспектор». Во всяком случае, создавалось такое впечатление, когда свет от фонарика упал не прямо, а снизу. Скорее, галерея лиц, этакое лоскутное одеяло, составленное из разных возрастов, людей и профессий. «Даже, – подумал офицер, – и из разных верований».
«Лучшего профессионала я не встречал», – заметил не так давно старик Мендел, бывший начальник старшего инспектора, за дружеской кружкой пива. Мендел, ныне такой же отставной сыщик, как и Смайли, знал, о чем говорил: он, как и старший инспектор, не любил этих чудил-дилетантов, вечно всюду сующихся и притом скрытных. Однако Смайли, добавил Мендел, – другой. Это лучший, просто превосходный куратор из всех, кого когда-либо встречал Мендел, а старик Мендел знал, что говорил.
«Собор», – пришел к выводу старший инспектор. Вот что он такое – собор. Он построит на этом проповедь в следующий раз, когда придет его черед. Собор, созданный в противоречивые эпохи, в противоречивых стилях и убеждениях. Чем больше инспектор вынашивал этот образ, тем больше он ему нравился. Надо будет, придя домой, проверить на жене: человек – это архитектурное творение Господа, моя дорогая, вылепленное рукою разных эпох, бесконечное в своих устремлениях и своем разнообразии... Но тут старший инспектор сдержал полет своей фантазии и разгул риторики. «Может быть, все вовсе и не так, – подумал он. – Может, друг мой, мы поднялись слишком высоко».
Ему бросилась в глаза и еще одна особенность лица Смайли, которую не так-то просто забыть. Позже он указал на это старику Менделу, как рассказал ему и многое другое. Лицо было мокрое. Сначала он решил, что это от росы, но если от росы, то почему же его собственное лицо совсем сухое? Видимо, это не от росы и не от расстройства. Такое случалось и с самим старшим инспектором и с любым, даже самым крутым парнем из команды, – постепенно откуда-то накатывало, и он, как ястреб, следил за симптомами. Обычно состояние это проявлялось, когда речь шла об избиениях детей, о нападении на них, об изнасиловании малолетних, и ты вдруг понимал тщетность всех своих усилий. Никаких истерических рыданий, никакого битья в грудь кулаком и вообще никакого представления. Нет. Ты просто закрывал лицо руками и обнаруживал, что оно мокрое, и ты думал, какого черта, чего же ради умер Христос, если он вообще умер.
«И когда на тебя нападает такое, – сказал себе старший инспектор, чувствуя дрожь по всему телу, – самое лучшее взять денька два отгулов и отправиться с женой в Маргейт, иначе – опомниться не успеешь, как начнешь кидаться на людей, так что можно и покалечиться».
– Сержант! – рявкнул старший инспектор.
Бородатый полицейский предстал перед ним.
– Включить огни, вернуть все в норму, – приказал патрон. – И попроси инспектора Хэллоуиза подойти сюда и доложить. Живо!
Глава 4
Они впустили его, сняв цепочку с двери, и принялись расспрашивать еще прежде, чем он снял пальто, – коротко и пристрастно. На трупе были какие-нибудь улики, Джордж? Что-либо, указывающее на связь с нами? Бог мой, сколько же времени вы на это ухлопали! Ему показали, где можно вымыться, забыв, что он уже знает. Смайли посадили в кресло, и он так и сидел – скромный и уже ненужный, в то время как Оливер Лейкон, главный префект Уайтхолла по связи с разведкой, мерял шагами вытертый ковер, подобно человеку с неспокойной совестью, а Лодер Стрикленд повторял все снова и снова пятнадцати разным абонентам в пятнадцати разных вариантах по старому телефону в дальнем углу комнаты: «В таком случае переключите меня обратно на полицейскую связь, девушка, немедленно», – порой грубо, порой заискивающе, в зависимости от ранга и костюма собеседника. Встреча со старшим инспектором происходила, казалось, век тому назад, а на самом деле прошло всего десять минут. В комнате пахло нестиранными пеленками и застоявшимся сигаретным дымом, и находилась она на верхнем этаже многоквартирного дома в эдвардианском стиле, стоявшего в каких-нибудь двух сотнях ярдов от Хэмпстедской пустоши. Перед мысленным взором Смайли развороченное лицо Владимира сливалось с бледными лицами живых, хотя лицезрение смерти не вызвало у него шока, а было воспринято лишь как подтверждение того, что его собственное существование подходит к концу, что он живет уже вопреки природе. Он уже ничего не ждал. А сидел, точно старик на сельском вокзале, который смотрит, как мимо проносится экспресс. И вспоминает, как ездил раньше.
